Саттри

Кухонная дверь распахнулась наружу, и она вышла, неся кофе. Толстая окантованная кружка из сепийного фаянса. Бусины жира расплывались по вогнутому мениску чернильной жидкости, в ней содержавшейся. Из жестяного кувшинчика он обильно налил сливок, посыпал все сахаром и размешал. Мозг ему затопило запахом, а когда он отхлебнул, показалось, что пить такое странно. Он отхлебнул еще. Над ободом кружки воздвиглась официантка. Он откинулся назад. Перед ним пала тарелка кукурузных булочек. Небольшое продолговатое блюдо с густой мучной подливой, в которой лежал сляб жеваной говядины с овощами. Саттри едва мог поднять вилку. Он намазал булочку маслом и откусил. Рот его наполнился мягкими сухими опилками. Он попробовал жевать. Челюсти медленно обрабатывали массу. Попробовал выплюнуть и не смог. Залез в рот и выудил пальцами густые засоры пасты, которую счистил о край блюда. Вилкой отрезал сегмент стейка и просунул себе между зубов. Глаза его закрылись. Он не ощущал никакого вкуса. Гортань у него, похоже, сомкнулась.

Он мямлил кусок мяса деснами, как старик, сухое чмоканье. Официантка перемещалась по залу, наполняя солонки, глаз с него не спускала. Он перехватил ее взгляд, когда она за ним наблюдала от серванта. Сплюнул в тарелку.

Со мной что-то не так? с вызовом поинтересовался он.

Она отвела взгляд.

Что это за дрянь?

Другие едят, и ничего, ответила она.

Он ткнул вилкой в картошку. Имаго не питается, пробормотал он тарелке. Нахуй. Он выпустил вилку из руки и поднял взгляд на официантку.

Вы не уберете ли это и не принесете ли мне супу.

Вам за это придется платить.

Саттри смотрел на нее лихорадными глазами.

Если не хотели, не надо было и заказывать, сказала она.

Вы не будете добры принести мне чертова супа, как я вас попросил?

Она развернулась и ушагала в кухню. Он оттолкнул тарелку и лег головою на стол.

За локоть его потрясла рука. Саттри вскинулся.

Что тут такое? спросил мужчина в поварском белом. За ним маячила официантка.

В каком это смысле, что тут такое?

Ты ее ругал?

Нет.

Врет он, к черту. Еще как ругал.

Я ее попросил принести мне супу.

Ругал и меня, и обед, и все остальное.

Мы тут ругаться не позволяем и никаких неприятностей не допускаем. Теперь идите-ка.

Он отступил назад, чтобы Саттри мог подняться, пройти. Тот послушался. И сам, и одеяло его. Его трясло от ярости и разочарования.

Не заплатил он, сказала официантка.

Саттри злобно на нее глянул.

Пошел отсюдова, сказал мужчина. Не нужны мне твои деньги.

Он стоял на улице. По всей своей голове слышал он, как закрываются двери, словно в коридоре рушатся громадные костяшки домино. Он вскинул на плечи одеяло и двинулся дальше. Черный, которого миновал он, оглядел его и окликнул. Саттри повернулся.

Тебя тут привлекут за бродяжничество, сказал черный.

Саттри не ответил.

Я тебе просто сказал. Делай, что хочешь.

Он пропал с глаз. Несколько беспечный, без пальто на холоде. Саттри всмотрелся в солнце, холодное, сношенное и костяного цвета над промозглой пасмурью. Зашаркал дальше. Колени у него все время кузнечились и вбок, и куда не. Он прошел мимо витрины и сдал назад. Стекло было запечатано первыми тремя буквами алфавита, а в зале за ним располагалась длинная стойка, а за нею полки, заставленные бутылками.

Он вкатился в дверь, на ходу поправляя одеяло. Двое у стойки наблюдали, как он входит. Один повернулся и нашел, чем заняться, а другой приподнялся от локтей и стал за главного.

Не могу вас обслужить, сказал он.

Рот у Саттри все еще оставался открытым. Он его закрыл и снова открыл. Посмотрел на бутылки. Посмотрел на буфетчика.

Вам бы лучше идти дальше, сказал буфетчик.

Где автостанция, сказал Саттри.

Там, где вы ее оставили, прикидываю.

Саттри неожиданно заплакал. Он не знал, что такое случится, и ему стало стыдно. Буфетчик отвел взгляд. Саттри повернулся и вышел. На улице холодный ветер на его мокром лице вернул ему такие старые зимние горести, что он заплакал еще пуще. Идя по подлым этим уличкам в своей рванине, сотрясаясь от рыданий, полуослепнув от горя, которому не было ни имени, ни утешенья.

На автостанции он купил себе билет, разгладив на стойке смятую купюру, с валюты на него глянуло суровое лицо освободителя. На сдачу взял батончик и сел один на лавку в пустом зале ожидания, в одеяле своем, и съел батончик мышиными кусочками, читая «Книгу Мормона»[26] в ледериновом переплете, которую нашел в стойке для брошюр. Батончик ему удалось в себя втиснуть, а вот слова книги жутко сплывали со страницы, и ему казалось, что сказки страньше он не читал никогда.

Стрелки на лысом белом циферблате над билетной кассой шли рывками. Без десяти четыре он поднялся и вышел, книга в руке, а рука у груди, и одеяло на нем, словно странствующий святокупец. Носильщик настороженно поглядывал на шаркающий выход этого чокнутого последних дней.

Водитель в лоснящемся синем костюме оглядел его с головы до пят.

Это автобус до Ноксвилла? сказал Саттри.

Тот ответил, что да. Саттри протянул ему билет, и водитель вытащил из кобуры компостер, и пробил билет, и отдал его обратно, и Саттри взошел по ступенькам в автобус.