Саттри

Он перешел через дорогу на вершине горки и двинулся через обындевелую траву к почте. Вдоль по длинному мраморному коридору и наружу на дальней стороне. Вверх по этому вот переулку. Отвесные кирпичные стены цвета мерзлого йода. Медленно зашевелилось уличное движение, шум и лязг трамваев. На своих перекрестках топчутся газетчики, пальцы размешивают мелочь в замызганных фартуках с карманами. На Рыночной улице расставляют нищих, как покоробленные торговые автоматики. Целые легионы увечных и немых, и скрюченных размещаются по улицам в чистилищном пару дыма и тумана. Лучи фар, казалось, буровят тоннели в марле. Со своих подоконников рынка курлычут и пялятся голуби, крылатые очерки хлопают крыльями вперед сквозь серую дымку. Дрожа, он пробирался к росистому неоновому свету в окне, несущем на себе нарисованный окорок.

Завтрак Саттри изучил через стекло, поглаживая лавандовую лунку сбоку своей челюсти. Там никого из знакомых, кроме одного – Слепой Ричард пил кофе. Он передернул плечами, поудобнее устраиваясь в куртке, и вошел.

Повернулось несколько голов. Старые хрычи склонялись над своими кашами. Щелк фарфоровых зубов. В саване холода постоял он в дверях, затем пробрался к стойке.

Ричард, сказал он.

Серая голова, птичье пялящаяся на перепончатой шее, повернулась. Замыленные глазницы.

Эй, Саттри. Как поживаешь?

Нормально. Сам как.

Если не считать того, что замерз, не могу пожаловаться. Слепец ощерился акульей улыбой, полной зубной черноты и ошметков завтрака.

Чё есть с собой?

Улыбка ссочилась. Ага, раззявились эти бесплодные светолишенные глазницы.

Чего нужно, Сат?

Подкинь дайм.

Ричард пошарил в сером кармане. Вот, держи.

Спасибо, Ричард. Он передвинулся вдоль стойки к пустому табурету и заказал кофе. Парящая чашка утреннего слабительного. Увесистая белая чашка со сколами и песочком по ободу. Спектры мигают, капельки масла поверх непригодных для питья гудронных выщелачиваний. Долил чашку сливками до краев. За помраченными паром оконными стеклами мимо шатались искореженные фигуры, окутанные саванами пальто. Он прихлебывал кофе. Вошел Улисс. Аккуратно повесил шляпу и устроился на табурете возле Саттри, рядом положил газету и взял меню. Ты все еще перенасыщаешь рынок труда, я погляжу, сказал он.

Утро, Улисс.

Сегодня утром тут кто-нибудь уже нанимал?

Пока нет. Дай-ка поглядеть кусок газеты.

Улисс разделил страницы и передал ему одну тетрадку. Сложил меню и сунул его на место в стойку, и поднял голову. Омлет из двух с ветчиной и кофе, сказал он. Грек кивнул. Саттри стукнул чашкой, двигая ее вперед за добавкой.

Прохладненько вышло, а? сказал Улисс.

Они развернули газеты. К ним стукнули две чашки кофе. Они занялись передачей сливок и сахара друг другу, лениво помешивая.

Джо-Джо говорит, спустилось до шести выше, сказал Саттри.

Мм-гм, отозвался Улисс.

На продолговатой тарелке из сероватого фаянса прибыл омлет с ветчиной.

Саттри свернул газету и уложил ее на стойку под локоть Улиссу.

Хочешь этот кусок посмотреть? спросил Улисс.

Нет, спасибо. Мне идти пора.

Не спеши так.

Саттри допил кофе и встал. Грек оторвал взгляд от переворачивания ломтиков мозгов на рашпере. Саттри двинул по стойке дайм и застегнул куртку.

Как Джейбон нынче, сказал Улисс.

Примерно так же.

Больше особо не появляется.

Он теперь работает.

Улисс улыбнулся. Еще одна жертва найма, э?

Столько хороших мужиков, сказал Саттри.

Он прошел по Веселой улице до нижнего края городка, вниз по Холмистому проспекту мимо «Эндрю Джонсона» и «Особняка Блаунта» к виадуку. С улицы спускалась каменная лесенка. В холодном глиняном садке внизу никаких признаков жизни.

Джин.

Голос в пещере крупозный. Он огляделся. Немного погодя позвал еще раз. Из бетонного склепика, в котором скрывались трубы в оболочках и странные серые чаны электричества, донесся приглушенный ответ.

Это я, сказал Саттри.

В двери сморщенное лицо. Хэррогейт выполз и присел на земле на корточки. Руками обхватил сложенные кости внутри джинсовых штанин и взглянул снизу вверх на Саттри. Он был голубого цвета.

Ну, сказал Саттри.

Жопа, сказал Хэррогейт.

Что случилось с твой постелью?

Хэррогейт показал через плечо. Я туда матрас втащил. Даже не знал, что такая холодрыга бывает.

Так отрывай задницу, пошли в верхний город.

Я сколько-то назад в гостиницу ходил. А этот черномазый подходит и спыршивает, чего мне надо, вот и пришлось уйти опять.

У тебя деньги есть?

Ни ятого дайма.

Ну так собирайся, пошли. Ты ж тут замерзнешь.

Так я уже. Жопа.

Хэррогейт поднялся, и сплюнул, и вздернул плечи жестом содроганья от отчаяния, и двинулся по мерзлой земле к лестнице. Под армейской курткой, что на нем была, различались очертания его лопаток. Оба взобрались на верхнюю улицу, руки в карманах.

Ты что-нибудь ел?

Хэррогейт покачал головой. Бля, нет. От меня одна тень осталась.

Ну, давай тогда засунем тебе в тощее пузо немного бакалеи.

У тебя деньги есть?

Пока нет.

Жопа, сказал Хэррогейт.