Саттри

Лонни.

Лонни, тебе надо козьего молока, чтоб немножко щели эти между ребрами законопатить, как считаешь?

Я не пил никогда.

Смотри, чтоб локтями этими не порезать никого. А кореш твой вон кто?

Он не кореш мне, он мой брат.

Неразговорчивый, я погляжу.

Ничего не станет говорить, если вас не знает.

А вы вот этого парнягу знаете? Он кивнул на Саттри.

Рыболов он, сказал брат Лонни.

Мне показалось, ты говорил, что он не разговаривает.

Лонни посмотрел на брата, а брат смотрел в землю.

Правда, что ли? спросил козопас, повернувшись к Саттри. Вы рыболов?

Саттри кивнул.

И на жизнь себе этим зарабатываете, да?

На небогатую.

Уважаемое ремесло. А что ловите?

Сазана, сома.

А вылавливаете что?

Саттри улыбнулся. Сазана и сома, сказал он. Время от времени могу поймать горбыля. Или панцирника.

Человек не всегда вылавливает то, что ловит.

Нет.

А сегодня сомика у вас нет, а?

Может, и есть. Хотите?

Я б не отказался просто себе отведать.

Погляжу, что смогу сделать. Это вечером будет. По воскресеньям я обычно поздно переметы проверяю.

Козопас повернулся к нему. В выходной?

Рыбе-то без разницы.

Козопас покачал головой. Не могу сказать, что я это одобряю.

Мгновение они посидели молча. От старика пахло козами и древесным дымом. В поле у реки мальчишки переходили от козы к козе.

Почему Иисус прослезился? спросил Саттри.

Э?

Он показал на вывеску. Почему Иисус прослезился?

Писания не знаете?

Кое-что знаю.

Он прослезился из-за тех, кто работает по воскресеньям. Саттри улыбнулся.

Иисус прослезился из-за Лазаря, сказал козопас. Там этого не сказано, но мне сдается, Лазарь мог и в ответ ему прослезиться, когда снова увидал себя в этой юдоли слез после того, как надежно обезопасился и четыре дня как мертвый был. Должно быть, на небеси уже попал. Иисус же не мог из ада никого вернуть, правда? А мне б очень не хотелось попасть на небеси, чтобы потом отозвали, а вам?

Наверно, нет.

Можем поспорить, я намерен у него об этом спросить, когда увижу.

Кого спросить?

Иисуса.

Вы собираетесь спросить у Иисуса про Лазаря?

Еще б. А сами-то? О, я намерен ему кое-какие вопросики позадавать. Однажды буду с ним беседовать вот так же, как с вами сейчас. И уж лучше пусть мне будет что ему сказать.

Саттри поднялся, и обмахнул седалище брюк, и поглядел вдоль реки. Что ж, сказал он. Принесу вам сомика, если раздобуду.

Мне крупный не требуется.

Ага. Ничего, если он в воскресенье пойман?

Только мне об этом не рассказывайте.

Ладно.

Не хотелось бы мне потворствовать и поощрять.

Ну да. Вон к вам еще поклонники идут.

По ямистому пустырю к лагерю козопаса пробиралась группа людей.

Проповедую я в четыре, сказал козопас. К тому времени тут народу порядочно должно быть.

Проповедуете?

Каждое воскресенье в четыре, хоть в дождь, хоть в солнце. Простые проповеди в лоб. Ни излечений, ни предсказаний. Народ у меня о втором пришествии спрашивает. Большинство-то и о первом еще не слыхали. Сами придете?

Саттри посмотрел на козопаса сверху вниз. Ну, произнес он. Если не приду, начинайте, меня не ждите.

Он двинулся вверх по реке в сторону Ава Джоунза. Трое черных мальцов схватили козу за рога и кружили с ней на одном месте, а один между тем пытался взобраться ей на спину.

Дверь открыл белый оборванец по кличке Коптильня. Саттри он смутно припомнил сквозь натертые выпивкой глаза и отстранился, пропуская его внутрь.

Как Том, сказал Саттри.

Том в норме, ответил оборванец.

Саттри вошел в тусклую комнату с ее застоявшимся пивным духом и мочевой вонью свиного рубца, который готовили в глубине. Оборванец захлопнул дверь и проковылял на скрюченных ногах к переборке, где оставил стоять метлу.

Где Ав? спросил Саттри.

Не видал.

А Ляля?

Там сзади внутри.

Что у тебя с головой случилось?

А у тебя?

Саттри улыбнулся и потер лоскут щетины у себя на затылке. У оборванца слева на лбу был приклеен здоровенный бинт.

Меня полотером стукнуло, сказал Саттри.

А меня автобусом.

Опять?

Коптильня кивнул, глядя в палубу, тщетно метя по ней мусор.

Больно? спросил Саттри.

Есть немного.

Немного?

Я сперва напился.

А.

Не стал бы, кабы сперва не напился. Мне тяму хватает.

Ну а как тебе вообще удается не убиться, если ты пьяный?

Непросто. Вот так оно и вышло, что в тот раз у меня автобус по ногам проехал, потому как я слишком напился. Надо голову при себе держать.

Сколько получишь на этот раз?

Хрен знает. Они не хочут улаживать. Может, мне себе другого стряпчего надо будет нанимать.

А что ты с деньгами сделаешь, если получишь?

Коптильня оторвал взгляд от палубы. Казалось, вопрос его удивил. Ну, сказал он. Напьюсь, наверно. Хотя б не надо будет полы мести ни для каких черномазых.

Какое-то время.

Оборванец толкнул метлой мусор. Солнце в жопу одной и той же собаке не каждый день светит, сказал он.

Надеюсь, что нет, сказал Саттри.

Паскудно дела обстоят, когда белому человеку приходится искать работу у черномазого.

Для земли трудные времена настали, согласился Саттри.

У тебя нигде при себе выпить не найдется, а?

У Саттри не нашлось. Коптильня пошел на новый галс, когда шторка отдернулась, и Ляля в своем замызганном домашнем халате протянула полудолларовую монету.