САТУРН ПОЧТИ НЕ ВИДЕН

- Я что-то не понял: вы и партизан, и в то же время немец, и притом немец советский? Что это за ребус?

- Да, я по национальности немец, но вырос в Советском Союзе, в республике немцев Поволжья, а потом был мобилизован в партизаны. Теперь сдался в плен.

- Так. Что вы хотите?

- Я хочу сотрудничать с Германией, - ответил Рудин.

Подполковник Грейс на мгновение задумался, потом склонился к какому-то аппарату на столе и тихо сказал в него:

- Попросите ко мне Андросова. Сейчас же.

Сердце у Рудина застучало так часто, что он испугался…

Ну вот и наступил решающий момент. Работа зря не пропала, сейчас он увидит Андросова - первую свою цель.

Рудин продолжал стоять посреди комнаты, когда позади с легким шумом открылась и закрылась дверь.

- Вы меня вызывали? - спросил спокойный и какой-то бесцветный голос.

Андросов прошел мимо Рудина к столу подполковника. Рудин видел его спину, широко развернутые плечи. На нем был китель немецкого офицера, но без знаков различия и брюки, заправленные в сапоги, начищенные до лакового блеска.

- Этого человека нам прислал из военной комендатуры мой друг майор Оренклихер, - продолжая рыться в бумагах, небрежно сказал Грейс - Займитесь им.

- Есть какие-нибудь ваши рекомендации? - спросил Андросов.

- Нет, нет, все решайте сами и потом мне доложите.

Андросов повернулся к Рудину, окинул его взглядом и, уже проходя мимо, сказал:

- Идемте.

Первое впечатление об Андросове было почти неуловимым. Запомнились только его глаза - внимательные, цепкие. В просторном кабинете, куда они прошли, несмотря на день, был зажжен свет, а окна зашторены.

- Садитесь, - Андросов показал Рудину на стул, стоявший у его стола. Потом он, может быть, целую минуту пристально смотрел на Рудина, а тот на него, выжидательно и покорно.

Андросов пододвинул к себе лист бумаги, положил на него карандаш.

- Расскажите, как вы оказались в военной комендатуре.

- Я пришел туда добровольно.

- Вы местный житель?

- Нет, - улыбнулся Рудин. - Вам, наверное, придется выслушать довольно длинную историю…

- Отвечайте на вопросы, - сухо сказал Андросов. - Фамилия, имя, отчество и основные анкетные данные. Прошу! - Он взял карандаш.

- Крамер Михаил Евгеньевич.

- Национальность?

- Немец, точнее - по отцу немец. Мать русская. Год рождения тысяча девятьсот одиннадцатый, место - город Энгельс, бывшая республика немцев Поволжья. Беспартийный, образование высшее - энергетик, работал в Москве. В июле нынешнего года мобилизован в партизаны как знающий немецкий язык. Несколько дней назад в бою возле села Никольского сдался в плен.

Андросов молчал, а Рудин смотрел на него спокойно и выжидательно… В глазах Андросова он не видел ни любопытства, ни веры, ни недоверия - ничего.

- Значит, вы сдались в плен, а затем свободно явились на прием в военную комендатуру? Не кажется ли вам это странным? - спросил Андросов.

- В такой последовательности это выглядит, конечно, странно, - согласился Рудин. - Но вы не знаете, что произошло между тем, как я сдался в плен и пришел в комендатуру.

- Вас передумали брать в плен, - без тени улыбки сказал Андросов.

- Нет, меня взяли. Но вместо того чтобы прислушаться к моему предложению о сотрудничестве, меня отправили в лагерь военнопленных. Мало того, это случилось в ту ночь, когда лагерь перебазировали в тыл. Никто со мной не поговорил, меня сразу сунули в эшелон, а я из него бежал - выпрыгнул из вагона на ходу, вернулся сюда и явился в военную комендатуру. Все это вам нетрудно проверить. Я находился в последнем вагоне эшелона, мои бумаги остались, вероятно, у солдата, сопровождавшего этот вагон.

Андросов подождал и спросил с иронией:

- Итак, вы выпрыгнули из поезда специально для того, чтобы предложить ваши услуги нам именно в этом городе и ни в каком другом?

- Да, - последовал твердый ответ Рудина.

Андросов сделал на листе бумаги пометку «Проверить бегство» и спросил:

- А почему вы не подумали, что в глубоком тылу, куда шел эшелон, в более спокойной обстановке, чем здесь, немецкое начальство разобралось бы в вашей истории гораздо лучше?

- Наоборот! - горячо возразил Рудин и изложил уже известное нам объяснение: сдавшись в плен, он считал, что все последующие объяснения с немецким начальством должны происходить в условиях, когда этому начальству легче легкого проверить каждое его слово.

Рудин видел, что Андросов это его объяснение принял. В разговоре наступила пауза. Андросов сделал пометку «Проверить пленение», бросил на стол карандаш, облокотился на стол и, глядя в глаза Рудину, спросил:

- Что побудило вас сдаться в плен?

Рудин вытащил из-за подкладки потрепанный конверт с письмом отца и протянул его Андросову.

- Вот вам причина номер один.

Рудин видел, как Андросов профессиональным взглядом, что называется, ощупал конверт и письмо.

- На первой странице несущественное, - пояснил Рудин. - Обычные стариковские жалобы. Читайте на обороте, в конце.

Но Андросов прочитал все письмо. Прочитал и положил возле себя. Он подождал довольно долго, потом спросил: