SAUDI, INC. История о том, как Саудовская Аравия стала одним из самых влиятельных государств на геополитической карте мира

Саудовским силам потребовалось два дня на то, чтобы вновь обрести контроль над надземной частью Заповедной мечети. Джухайман с остатками своей группы переместился в подземные молитвенные комнаты и катакомбы, где заранее спрятал припасы. Примерно через пару недель саудовским военным все же удалось пробуравить отверстия в земле и пустить в подземелья парализующий газ CS, привезенный из Франции. Саудовские войска спустились туда в противогазах и арестовали или расстреляли на месте оставшихся сообщников Джухаймана. Никто из них не сдался в плен добровольно. Сам Джухайман был пойман 4 декабря 1979 года^{31}.

По итогам операции жертвами террористов стали 588 саудовских военных, из них 127 были убиты. Погибли 117 мятежников Джухаймана, а также 12 невинных мирных жителей. Шестьдесят три захваченных участника заговора, включая самого Джухаймана, получили смертный приговор. Казнь проходила публично в различных городах королевства — это было послание всем жителям страны. Принц Салман, бывший в 1980 году губернатором Эр-Рияда и ставший королем 35 лет спустя, сделал все для того, чтобы представители семей мятежников не просто присутствовали при казнях, но и участвовали в них. Послание народу было недвусмысленным: казненные не герои, а предатели страны и веры^{32}. Лояльность Саудитам важнее родственных и племенных связей.

После этого король и другие члены семьи аль-Сауд пересмотрели отношение государства к религии. Хотя Халед и встречался с улемами каждую неделю, он все равно упустил из виду распространение религиозных взглядов, обусловивших появление радикального движения Джухаймана. Улемы сообщили Халеду, что причина этих жестоких событий связана с «антиисламской деятельностью», против которой выступал Джухайман перед тем, как он стал одержим идеей махди и сценарием конца света. Наследный принц Фахд планировал осуществить ряд либеральных реформ, однако после захвата мечети король Халед решил пойти по иному пути. Саудиты сделали шаг в сторону религии^{33}.

Изменения были немедленными и быстрыми. Правительство запретило журналам публиковать фотографии женщин. В учебных заведениях увеличилось количество учебных часов, посвященных изучению ислама (даже в заведениях типа Колледжа нефти и минералов). Отменили преподавание таких предметов, как международные отношения и психология, страницы со спорными мыслями и идеями вырывались из школьных учебников, а также усиленно насаждались нормы социальной жизни. К примеру, даже в Джидде, приморском городе, где всегда разрешалось жить иностранцам и где мужчинам и женщинам дозволялось появляться вместе на публике, кофейни были вынуждены открыть отдельные залы для представителей разных полов^{34}.

Законы о мужском попечительстве, прежде существовавшие лишь на бумаге, внезапно начали применяться на практике, причем с поразительной частотой. Саудовские женщины, привыкшие свободно выбираться в город с мужьями, сталкивались с ситуациями, когда их останавливала полиция и требовала документов, подтверждавших их родственную связь со спутником. В мире «после Джухаймана» женщинам приходилось постоянно носить с собой удостоверение личности, доказывавшее, что мужчина, с которым она оказалась в гостинице, — ее законный муж. Иначе муж и жена могли попасть в полицейский участок и провести там несколько часов. Такие ситуации бывали не просто затруднительными, но и конфузными^{35}. Получив дополнительное финансирование от правительства и широкие полномочия от улемов, полиция и шариатская гвардия (Мутава, или Комитет по поощрению добродетели и предотвращению греха) начали играть мускулами^{36}. До времен Джухаймана представители Мутавы патрулировали улицы и проверяли, закрыты ли лавки во время молитв. В новую эпоху они начали гнать мужчин в мечеть на молитву^{37}.

Даже люди с Запада заметили изменения в социальной жизни страны. Тим Барджер, сын геолога и руководителя Aramco Тома Барджера, родившийся в Саудовской Аравии и работавший там, вспоминал, что «незадолго до нападения на Заповедную мечеть власти серьезно размышляли об открытии баров в гостиницах. Все двигалось в либеральном направлении». Но после захвата «произошел заметный разворот и дорога к либерализму оказалась закрытой»^{38}.