SAUDI, INC. История о том, как Саудовская Аравия стала одним из самых влиятельных государств на геополитической карте мира

Хотя некоторые события конца 1979 года воспринимались как поворот к консерватизму, некоторые наблюдатели отмечали, что влияние религии на повседневную жизнь саудовского общества начало возрастать еще до теракта Джухаймана. Американка Линда Портел говорила, что в 1960-е годы Саудовская Аравия была намного более свободной страной. Линда впервые приехала в Саудовскую Аравию в 1964-м, когда ее муж, доктор Дж. Уинстон Портер, получил место преподавателя химии в новом Колледже нефти и минералов имени короля Абдаллы. Линда Портер, имевшая образование в области общественного здравоохранения и микробиологии, работала в лаборатории больницы города Даммама. «В 1960-е годы я покрывала голову. Мне было необходимо носить юбку и небольшой белый платок», — вспоминала она. Портеры уехали в Соединенные Штаты, но затем вернулись в Саудовскую Аравию в 1974-м. Они жили в городе Эль-Хубар недалеко от Эль-Джубайля, где ее муж руководил проектом по строительству промышленных объектов. «Вернувшись туда в 1970-е годы, — рассказывает Линда, — я была вынуждена закрывать себя с головы до пят»^{39}.

Но все же большинство свидетельств говорит о том, что Саудовская Аравия в 1960-е и 1970-е годы шла по пути общей либерализации до тех пор, пока саудовские монархи не совершили резкий разворот в 1980-е. Возможно, что выбор в пользу традиционализма объяснялся также и событиями на другом берегу Персидского залива. Иранский монарх был свергнут толпами разъяренных жителей страны, кричавших: «Смерть Америке!» Иранская революция удивила бо́льшую часть мира в январе и феврале 1979-го, всего за несколько месяцев до захвата Заповедной мечети. Иранских шах был просвещенным и вдумчивым монархом. Незадолго до этих событий он обменялся новогодними тостами с президентом США Джимми Картером. Однако под тонкой оболочкой современности, прежде всего европейской, кипела совсем другая жизнь: население, охваченное религиозным фанатизмом, негодовало из-за экономических проблем и несправедливых преследований, которым тайная полиция шаха подвергала коммунистов и религиозных авторитетов. Саудовцы наблюдали за тем, как шах и его семья бежали в Соединенные Штаты, а толпа студентов и женщин, полностью одетых в черное, штурмует посольство США и берет американцев в заложники. Саудиты во многом, как и шах, находились под определенным влиянием американцев и Запада в целом.

Хотя саудовские короли и принцы всегда проявляли религиозность (которой уж точно недоставало шаху), они пришли к выводу, что приняли самоудовлетворенность за чувство безопасности. Они слишком невнимательно относились к некоторым исламским традициям и игнорировали их, больше заботясь о модернизации. После инцидента с Джухайманом многие верили, что король Халед, известный своей глубокой верой, должен дать «фундаментально религиозный» ответ на теракт в Мекке. Наследный принц Фахд также считал, что в обществе необходимо усилить роль ислама. Фахда тревожила возможность оказаться, подобно иранскому шаху, «не на той стороне мечети». «Он не мог, — вспоминал Аднан Хашогги, миллиардер, торговец оружием и близкий друг Фахда, — спокойно пережить случившееся с шахом»^{40}. Реакция на захват Заповедной мечети, особенно в свете иранской революции, была крайне примечательной, поскольку она сместила прежний баланс между современностью и традиционализмом, между прибылью и властью.

* * *

Несмотря на поворот к религиозной ортодоксии, саудовское общество продолжало идти по пути модернизации в других областях. Об этом свидетельствует хотя бы рост образования в стране. В 1960 году в Саудовской Аравии вообще не было системы обязательного образования и лишь 12 % детей посещали начальную школу^{41}. К 1986 году эта доля выросла до 52 %^{42}. В 2007-м, после того как учеба в школе стала обязательной, школьниками являлись почти 95 % детей. Хотя закон об обязательном школьном образовании распространялся только на детей до 14 лет, росло и число посещавших среднюю школу. В 1970 году лишь около 15 000 детей были вовлечены в систему среднего школьного образования. К 1980-му этот показатель вырос до 100 000, а к 2007 году в средние школы ходили 90 % детей^{43}.