Савитри. Легенда и символ

Человеческого разума возвышенный образ — за Бога,

Тень себя, на Пространство отброшенную.

Вставленное между Пустотой верхней и нижней,

Твое сознание отражает мир окружающий

В кривом зеркале Неведения

Или поворачивается вверх, чтобы схватить воображаемые звезды.

Или, если Полуправда играет с землей,

Бросая свой свет на темную, затененную почву,

Она лишь касается и оставляет пятно освещенное.

Бессмертие ты своему духу приписываешь,

Но бессмертие для несовершенного человека,

Бога, что вредит себе на каждом шагу,

Было бы циклом вечных страданий.

Мудрости и любви ты требуешь как своего права;

Но знание в этом мире есть ошибки супруг,

Блестящая сводня Неведения,

Людская любовь — натурщица на земле-сцене,

Которая имитирует живо феерический танец.

Экстракт, выжатый из тяжелого опыта,

В бочки Памяти знание человека набито

И имеет грубый вкус смертности:

Сладкая секреция из желез эротических,

Ласкающая и пытающая горящие нервы,

Любовь — это мед и отрава в груди,

Опьяненною ею, как нектаром богов.

Человеческая мудрость земли — узколобая сила,

А любовь — не блестящий ангел с небес.

Если они за пределы спертого воздуха земли устремятся,

Поднимаясь к солнцу на хрупких крыльях из воска,

Насколько высок может быть тот насильственный полет неестественный?

Не на земле возможно божественной мудрости царство,

И не на земле божественную любовь можно найти;

Небеснорожденные, они могут жить лишь на небе;

Или, возможно, и там они тоже — лишь блестящие грезы.

Да разве все, что ты есть и что делаешь, не является грезой?

Твой разум и жизнь — это трюки силы Материи.

Если твой разум тебе кажется солнцем лучистым,

Если быстрым и славным потоком течет твоя жизнь,

Это, однако, — лишь иллюзия твоего смертного сердца,

Ослепленного лучом счастья иль света.

Не способные жить по своему собственному праву божественному,

Уверенные в своей сияющей нереальности,

Когда уходит из-под ног почва, что их поддерживает,

Эти дети Материи умирают в Материю.

Даже Материя в неопределенности Энергии исчезает,

А Энергия есть движение все прежнего Ничто.

Как Идеала несубстанциональные оттенки

Станут нарисованной банкнотой на пятне киноварном земли,

Как греза в грезе станет вдвойне правильной?

Как блуждающий огонек станет звездой?

Идеал ума твоего есть расстройство,

Яркий бред твоей речи и мысли,

Странное вино красоты, поднимающее тебя к фальшивому зрелищу.

Благородная фикция, твоим желанием созданная,

Твое человеческое несовершенство должен он разделить:

Его формы в Природе разочаровывают сердце,

Он никогда не находит свою форму небесную

И никогда не сможет осуществлен быть во Времени.

О душа, великолепием своих мыслей обманутая,

О земное создание, о небесах грезящее,

Уймись, покорись, повинуйся земному закону.

Прими краткий свет, что на дни твои падает;

Возьми, что можешь, от дозволенной радости Жизни,

Подчинившись испытанию плетью судьбы,

Страдай, как должна ты, в труде, заботе и горе.

И твое страстное сердце смолкая приблизится

К моей долгой тихой ночи вечного сна:

Сюда, в тишину, из которой ушла ты".

Конец второй песни

Песнь третья Спор Любви и Смерти

Стих печальной разрушающей каденцией голос;

Он, казалось, продвигающийся марш Жизни вел

В какую-то безмолвную Пустоту первозданную.

Но Савитри всемогущей Смерти ответила:

"О софист хмурый вселенной,

Который Реальность своей собственной Идеей скрывает,

Пряча животными объектами живой лик Природы,

Маскирующий вечность своим танцем смерти.

Из невежественного разума ты соткал занавес,

И сделал поставщика и переписчика ошибки из Мысли,

И лжесвидетеля из слуги разума, чувства.

Эстет горя мира,

Суровой и печальной философии поборник.

Ты использовал слова, чтоб заслонить Свет,

И призывал Правду, чтобы доказать ложь.

Обманчивая реальность — это фальши корона,

А извращенная правда — в ней драгоценнейший камень.

О Смерть, ты говоришь правду, но правду, что убивает,

Я тебе Правдой, которая спасает, отвечу.

Путешественник, себя открывающий заново,

Своей стартовой точкой мир Материи сделал,

Из Ничто он свою жилую комнату сделал,

Ночь сделал процессом вечного света,

Смерть — к бессмертию шпорами.

Бог спрятал свою голову в капюшоне Материи,

Его сознание в несознательные глубины нырнуло,

Всезнание стало выглядеть огромным и черным Незнанием;

Бесконечность надела форму нуля безграничного.

Его пучины блаженства равнодушными глубинами стали,

Вечность — пустой духовной Обширностью.

Отменяя ничто первозданное,

Пустоту взял за свою почву Безвременный

И начертал фигуру вселенной,

Чтобы дух рисковать мог во Времени

И с Неизбежностью непреклонной бороться,

И душа космическому паломничеству следовать.

В черных необъятностях двигался дух

И выслеживал Мысль в древнем Ничто;

Душа в ужасной Пустоте Бога была зажжена,

Тайный трудящийся жар рождающегося пламени.

Его огромное Могущество работало в бездне Ничто,

Оно приводило свои бесформенные движения в формы,

Телом Бестелесного Материю делало.

Младенческие неясные просыпались вечные Силы,

В инертной Материи начала дышать дремавшая Жизнь,

В подсознательной Жизни лежал спящий Разум;

В пробуждающейся Жизни он потянулся своими великими членами,