Савмак. Пенталогия (СИ)

  - Пацаны! Пацаны! А вы знаете, что знахарка, что лечила Ишпакая, оказалась ещё и ведьмой! - воскликнул, возбуждённо взмахнув полупустой чашей, Сакдарис. - Примотав к руке Ишпакая дубовую кору и замотав колено, она пошептала над ранами заклятья, затем оглядела его ладони и сказала, что он будет жить долго, наплодит кучу детей и женится на дочери скифского царя!

  - Ну так Ишпакаю ещё ждать и ждать! Ведь старшей дочери Палака сейчас не больше пяти вёсен! Хэ-хэ-хэ! - зычно захохотал смаковавший напротив Ишпакая ячменное пиво хабей Терес. Все вокруг подхватили его смех, удивив своей весёлостью обедавших за соседним костром отцов.

  - Ишпакаю пришлось отпороть от рукава и отдать ведьме сразу две золотых бляшки: одну - за лечение, другую - за доброе предсказание, - добавил сквозь смех Сакдарис.

  - Наверно, она всем, кого лечит, предсказывает доброе - чтоб лучше верили в исцеление, - предположил, улыбаясь, Савмак.

  - Не скажи! - горячо возразил Сакдарис. - Мы с Канитом тоже захотели узнать нашу судьбу. Так нам, едва взглянув на наши ладони, ведьма сказала, что линии жизни у нас короткие, и тут уж ничего не поделаешь - от назначенной богами участи никому не уйти! Каниту она предсказала, что женой его будет чужеземка из далёкого края, и среди скифов он не оставит потомства, а умрёт от укуса змеи.

  - То-то я гляжу, наш Канит такой смурной, словно только что из воды вынут, - усмехнулся Ариабат.

  - А мне ведьма предрекла смерть в бою, - гордо сказал Сакдарис. - Может быть, даже во время похода на Боспор, - я не догадался спросить. Так я вот что подумал, братцы! Чем спорить, будет война или не будет, может, давайте сходим и спросим у ведьмы?

  - Да ну, ерунда это всё, - усомнился Скиргитис, внимательно разглядывая свои ладони. - Откуда глупой бабе знать, как долго жить человеку, сколько у него будет детей и отчего он умрёт? А тем более - будет ли война с Боспором. Ну - ладони, ну - линии, и что с того?

  - Нет, Скиргитис, ты не прав, - возразил двоюродному брату Савмак. - Вот покажи тебе сейчас свиток с греческими письменами, ты ведь его тоже не прочитаешь, потому, что не умеешь. А греки читают. Так и тут.

  - Вот и внучка ведьмы нам сказала, провожая за ворота, что её бабка никогда не обманывает и не ошибается. Вот и царю Скилуру она ещё весной предрекла смерть к концу этого лета, - сообщил Сакдарис.

  - А что, братаны, давайте в самом деле сходим к ведьме, - предложил Ариабат, вставая. - Интересно, что она увидит на моих ладонях? И если она скажет, что Палак и Перисад решат дело миром, то я с тобой, Скиргитис, спорить не буду - лучше поберегу свой пояс. Ха-ха-ха!

  И хоть пешком до жилища знахарки на северной окраине нижнего пригорода непривычным к пешей ходьбе скифам казалось ой, как далеко, все сидевшие за костром Ариабата, кроме покалечившегося Ишпакая, решили идти вместе с ним, а на обратной дороге завернуть к Сириску. По пути к ним присоединилось немало молодых парней и от других костров, так что когда они выбрались из табора на дорогу, за Ариабатом увязалось человек сорок.

  Спустившись Западной балкой к Пасиаку, молодые люди, весело переговариваясь и гогоча, как стая гусей, скоро подошли к поросшему тёмной осенней травой дворику, огороженному покосившимся плетнём из землисто-серых ивовых прутьев. На плетне сидел нахохлившийся чёрно-белый петух, как пастух, надзиравший за копошившимися по обе стороны дырявого плетня шестью рябыми курочками, двумя пасшимися на привязи во дворе белыми козами и резвившимся около них на свободе козлёнком.

  На противоположной от ворот стороне, шагах в десяти от реки, росла старая раздвоенная верба. Под её длинными, как девичьи косы, зелено-жёлтыми ветвями, объеденными внизу козами, притаилась вросшая в землю полуземлянка, обложенная для тепла связками сухого камыша и покрытая тростниковой крышей. Из открытой низенькой двери и двух узких прямоугольных окошек под самой застрехой вился сизый дымок, разнося вокруг острый, неприятный запах какого-то варева: должно быть, ведьма как раз готовила на очаге своё колдовское зелье.

  Хотя при приближении к ведьминому логову все разговоры и смешки среди следовавших за Канитом и Сакдарисом молодых скифов как-то сами собой стихли, их приход не остался незамеченным. В тёмном и дымном дверном проёме показалось прелестное девичье личико. Узнав впереди угрюмо молчащей толпы воинов Сакдариса и Канита, девушка (на вид ей было не больше 15-ти лет) испуганно округлила свои огромные серые глаза, как видно, решив, что тот знатный юноша, которому они с бабкой час назад вправляли ушибленное колено и сломанную руку, умер, и теперь толпа разгневанных родичей пришла мстить за него. В следующее мгновенье лицо девушки исчезло за захлопнувшейся грубо сколоченной дверью, а затем вновь показалось за дымной завесой в ближнем от двери оконце.

  Остановившись перед одностворчатыми жердевыми воротами, озадаченный Ариабат обратился к Сакдарису:

  - Пойди узнай, чего она затворилась. Может, старухи нет дома?