Савмак. Пенталогия (СИ)

  - Опыт множества врачей и мой собственный говорит о том, что грязь - самая большая опасность для раны. Грязная рана начинает гноиться, а это почти всегда приводит к смерти. А грязь, как известно, боится огня и кипятка, - охотно пояснил Эпион.

  Вынув скальпель из кипятка, он повернулся к скамье. Рафаил уже стоял наготове с вынутыми из сундука длинными тонкими льняными лоскутами для перевязки.

   Солнце, успевшее уже взобраться довольно высоко по склону хрустального небесного кургана, как раз выпуталось из череды пасшихся на голубом лугу облаков и залило весь двор ярким, горячим светом.

  Эпион сделал быстрый уверенный разрез в правой нижней части живота мальчика. По бедру и паху побежала ручейком алая кровь. Передав окровавленный скальпель помощнику, лекарь раздвинул пальцами левой руки края разреза и стал копошиться пальцами правой в открывшихся там розовых кишках. Быстро найдя, что искал, он вытянул наружу небольшой фрагмент тонкой, покрытой слизью кишки с приросшим к ней, как пиявка, тёмным отростком.

  - А вот и источник болезни! - с торжеством в голосе объявил Эпион. - К счастью, "червячок" не успел прогнить насквозь и скопившийся в нём гной не растёкся по внутренностям.

  Взяв у Рафаила опять скальпель, Эпион отсёк гнилостный отросток от здоровой кишки, бросил его под скамью и закрутил обрезанный край кишки пальцами. Рафаил достал из таза с горячей водой конский волос, окунул его пару раз в кипяток, затем ловко перетянул им обрезок возле самых пальцев Эпиона и надёжно завязал на несколько узлов, будто горлышко винного бурдюка. Обрезав лишний волос у самого узелка, лекарь засунул кишку обратно в полость живота и стянул вместе края разреза пальцами левой руки. Его помощник достал из таза иголку с волосяной ниткой, опять же окунул её три раза в кипяток и подал хозяину. Эпион с ловкостью и проворством опытной швеи заштопал рану на животе мальчика частыми ровными стежками. Обрезав нить, он вернул иглу Рафаилу, который бросил её в тазик. Достав опять из сундука флакон со скифской целительной мазью, лекарь обильно смазал ею льняной лоскут, размером с ладонь. Тем часом его слуга завязал обрезки нити на конце шва и принялся отвязывать от скамьи руки мальчика. Когда Рафаил приподнял бесчувственного мальчика за спину над скамьёй, Эпион наложил на рану пропитанную целебной мазью ткань и туго забинтовал ему живот льняными повязками.

   Оба они работали быстро и слаженно, почти без звука, понимая друг друга с полувзгляда; по всему было видно, что проделывать подобные операции им было не впервой.

  - Ну, вот и всё! Как-будто всё сделано как надо. Теперь, если не воспротивится этому безжалостная Атропос, малый будет жить, - удовлетворённо произнёс Эпион. - Уважаемый Дамон, прикажи своим слугам осторожно занести его вместе со скамьёй в мою комнату. Нам придётся задержаться у тебя ещё на день или два.

  Впечатлённый увиденным, Сакон спросил, почему же Эпион вот так же не вырезал гнилое место из нутра Скилура? Эпион ответил, что, к несчастью, там гниль уже распространилась по всему нутру, и если её вырезать, царь сразу бы умер. Но и без того Судьба благоволила скифскому владыке, подарив ему, в отличие от этого мальчика, долгую счастливую жизнь.

  Сакону оставалось только согласиться. Ещё раз заверив на прощанье, как он рад и счастлив своему знакомству с ним, купец велел своим людям собираться, наконец, в дорогу.

  Оставив больного на попечении Рафаила, который опять привязал его руки к скамье, дабы тот, очнувшись от обезболивающего дурмана, не разбередил ненароком свою рану, Эпион отправился вслед за обозом Сакона за ворота - прогуляться и развеяться в окрестностях постоялого двора.

  После устроенного в пруду для четвероногой и двуногой скотины водопоя и помывки (Сакон позаботился, чтобы доставленные к Хрисалиску рабы имели "товарный вид"), обоз скифского купца повернул на дорогу, уходящую на юг. И пока был виден с дороги постоялый двор, последний в связке белоголовый подросток всё шёл с обращённым назад лицом, глядя туда, где остался во власти безжалостных, как голодные волки, чужаков его несчастный младший брат...

  Принадлежащий нынче Дамону постоялый двор был построен здесь ещё в прадавние времена, вскоре после того, как первые эллинские колонисты основали на далёких северных берегах Эвксина, суровых и холодных, но на удивление плодородных, Пантикапей, Феодосию, Херсонес, и их отважные купцы проложили между ними по диким варварским землям сухопутные дороги. С тех пор он не раз разрушался и сжигался дотла во время варварских набегов, но всякий раз восстанавливался заново предприимчивыми эллинами, как только на смену войнам приходили мирные времена: очень уж в удобном месте он был расположен!