Савмак. Пенталогия (СИ)

  - Наверное, часть тел не доплыла до берега, наполнилась через раны водой и пошла на дно, - предположил один из демиургов.

  - Да, скорей всего, - закрыл эту печальную для него тему Октамасад и заговорил о похищенном феодосийцами, вопреки всем законам и правилам, уже после того как война закончилась, коне, принадлежащем его брату - вождю напитов Скилаку.

  Демиурги тотчас догадались, что речь идёт о том самом вороном красавце, что, оглашая весь город отчаянным ржанием, убежал час назад на глазах у многих из них от скифов в клеры. У многих на лицах появились улыбки. Хрисалиск, который был уже не в том возрасте, чтобы лазить на стены, кивнул в знак согласия и пообещал разыскать и вернуть коня вождю. Узнав от Октамасада, что его слуга проследил, куда феодосийские воины увели вороного, Хрисалиск отказался от предложенного скифским скептухом коня и последовал за скифами пешком, сопровождаемый сзади крепким рабом, несшим за ним складной деревянный стул.

  Хрисалиск не особо удивился, когда скифы привели его к его собственному дому.

  Выскочивший на голос хозяина из ворот расположенной справа от огороженного колоннадой входа в усадьбу конюшни кривоногий, широколицый сармат с короткой пепельно-сизой бородой и болтающейся у правого бедра плетью-трехвосткой (это был 50-летний вольноотпущенник Хрисалиска Аорс, уже много лет надзиравший за порядком на его конюшне и рабами-конюхами), в ответ на заданный хозяином вопрос, озабоченно косясь на скифов, глухо доложил, что приведенный полчаса назад молодым хозяином вороной красавец жеребец стоит в крайнем левом стойле.

  - Так его Делиад привёл? - спросил Хрисалиск, входя в конюшню.

  - Да, хозяин.

  - Гм... А где он сам?

  Аорс в ответ снизал плечами:

  - Он сразу уехал. Куда, не сказал.

  В этот миг из дальнего конца конюшни донеслось протяжное ржание. Ашвин радостно вздрогнул, сразу узнав голос Ворона.

  - Ну, пойдём, посмотрим на вашего коня, - обернулся Хрисалиск к Октамасаду.

  Проворно соскочив с коня, Октамасад кинул повод телохранителю и молча махнул рукой Ашвину. Тот мигом оказался на земле и радостно поспешил вслед за мрачным конюхом-сарматом, стариком греком и Октамасадом в конюшню, разделённую внизу деревянными перегородками на два десятка стойл, большинство из которых сейчас пустовало. В последнем стойле по левую руку беспокойно топтался рослый, чёрный, как уголь, жеребец с коротким, туго заплетенным по скифской моде хвостом, привязанный крепкой железной цепью за шею к полной ячменя деревянной кормушке. Шкура на его округлом мускулистом крупе, оказавшаяся в полосе света, падавшего из узкого прямоугольного оконца под самым потолком противоположной стены, отсвечивала в полутьме красивым масленым блеском.

  - Этот? - обернулся Хрисалиск к Октамасаду.

  - Он самый. Наш Ворон... Так мой слуга заберёт его?

  - Погоди, вождь. Раз уж ты оказался в моём доме, я не могу отпустить тебя в дорогу голодным. Пойдём-ка, выпьем вина за наше знакомство.

  На круглом лице Октамасада засияла довольная улыбка: какой же скиф откажется от дармовой еды и выпивки! Лицо Ашвина, как только они направились обратно к выходу без Ворона, наоборот, сразу погасло. Хрисалиск и сармат-конюший немного поотстали.

  - Стоящий конь? - тихо спросил Хрисалиск.

  - Царских кровей жеребец! Настоящий бактр! - понизив голос почти до шёпота, восхищённо заверил Аорс. - Жалко такого отдавать...

  - Прикажи своим людям завести коней в свободные стойла. Их тоже накормят, - обратился Хрисалиск к Октамасаду, выйдя из конюшни.

  Дав Аорсу соответствующие распоряжения, он повёл Октамасада, которого, льстя его самолюбию, называл по-скифски вождём, через охраняемый мраморными львами вход во внутренний двор.

  Заведя гостя в свой кабинет, Хрисалиск усадил его в оббитое пятнистой оленьей кожей позолоченное кресло и сам сел напротив. Пока Октамасад с жадным любопытством степного дикаря разглядывал искусно вышитые на полотне яркие картины с видами Феодосии и окружающих её бухт и гор на стенах и украшенный золотыми виноградными листьями и гроздьями потолок, раб зажёг на высоких витых подставках в углах комнаты четыре светильника, затем поставил в центре комнаты между хозяином и его гостем низкий прямоугольный столик на гнутых ножках из красного дерева, с расчерченной чёрно-красными квадратами лакированной столешницей.

  Явившиеся из поварни длинноногие, полногрудые, улыбчивые рабыни, на которых тотчас переключил всё своё внимание скифский вождь, уставили столик расписными тарелками с жареным и вареным мясом, рыбой, мягкими хлебными лепёшками, блюдцами с солью, острым рыбным соусом и дорогими заморскими приправами, серебряными кувшинами с красным и белым вином и подогретой водой для хозяина, и парой высоких позолоченных канфаров. Всё это изобилие осталось от прощального угощения скифских царевичей нынче утром.