Савмак. Пенталогия (СИ)

  Пленника одели в светло-серый шерстяной хитон с короткими рукавами, ниспадавший до середины его узких продолговатых бёдер, стоптанные коричневые башмаки из грубой воловьей кожи и тёмно-красный шерстяной фригийский колпак, прикрывший только-только затянувшуюся лиловую рану на его обритой наголо голове. Лимней счёл, что этого достаточно, - как для конца осени, день выдался довольно тёплым. Савмак же без привычных штанов (о которых в плену пришлось забыть) чувствовал себя очень неуютно, будто какой-то злой чародей превратил его, пока он спал, из человека в бессловесного и бесправного скота.

  За полчаса до назначенного времени Масатида, источая аромат дорогих благовоний, спустилась с доверенной служанкой из гинекея в андрон, одетая в голубую столу и прикрывавший её увитые жемчужными нитями тёмно-каштановые волосы, плечи, спину и высокую грудь ярко-зелёный пеплос. С рубиновыми серьгами в ушах, янтарным ожерельем вокруг красивой шеи, золотыми браслетами на запястьях и перстнями на тонких ухоженных пальцах, пожалуй, не стыдно было бы показаться не то что перед Мелиадой, а и перед самой царевной Гереей - её прекрасной сестрой.

  Выйдя об руку с мужем во двор, она забралась через открытый с правой стороны краснобархатный полог в приготовленные для неё носилки, возле которых стояли наготове четверо крепких носильщиков с коротко остриженными, как полагается рабам, волосами и бородами, Ахемен, с зажатым в правой руке коротким толстым бичом, и пухлогубый красавчик-скиф в натянутом по самые брови на обритую голову фригийском колпаке. Сопровождавшая Масатиду рабыня заботливо прикрыла ноги удобно облокотившейся на высокие подушки в изголовье госпожи пятнистой барсовой шкурой, после чего носильщики, взявшись за толстые, отполированные ладонями ручки, с лёгкостью оторвали носилки от земли, вынесли через распахнутую привратником входную калитку на улицу и осторожно подняли на плечи. Вышедший следом Лимней пожелал жене удачи, задёрнул боковую шторку и, подождав пока сопровождаемые сбоку рабыней, а сзади Ахеменом и его скифским "крестником" носилки свернули в ближайшую боковую улицу, вернулся в дом.

  Шагая узкой безлюдной улицей за носилками, Савмак прикидывал, каковы его шансы, если он внезапно набросится на надсмотрщика. Жаль, что у того нет даже ножа на поясе, только бич в руке! Хотя его хорошо кормили, Савмак всё ещё чувствовал слабость во всём теле после ранения. В схватке один-на-один с кабаном-надсмотрщиком он почти наверняка проиграет. Эх, если бы носильщики были скифами! А так они, скорей всего, помогут не ему, а Ахемену.

  Тем часом рабы по приказу хозяйки, открывшей обе боковые шторки, едва носилки свернули за угол, вынесли её на широкую и людную центральную продольную улицу. Здесь, конечно, о нападении на Ахемена или бегстве нечего было и думать. Савмак стал шарить взглядом по поясам пялившихся с жадным любопытством на проплывавшую на плечах рабов красавицу пеших греков и правивших запряженными в телеги, арбы и небольшие тележки волами, конями и осликами возниц, но, как назло, всё их "оружие" составляли лишь кнуты да дорожные палки.

  Скоро огибавшая опоясанную внутренней крепостной стеной невысокую гору улица повернула, и Савмак увидел впереди узкий проём распахнутых ворот под чёрной от копоти зубчатой стеной, к которому она вела. Он тотчас узнал это место: это та самая стена и те самые восточные ворота, где напитам и хабам удалось ворваться в город. И хотя проезд сторожили четыре одетых в железные латы стража с короткими копьями и большими прямоугольными щитами, самый вид этих ворот показал Савмаку, как близко находится воля. Всего-то и надо, что проскочить сквозь них на ту сторону, желательно с каким-нибудь оружием и верхом на коне, а там - поминай как звали!

  От ворот скакал неспешной рысью навстречу носилкам греческий воин на высоком вороном коне. Савмаку вначале даже показалось, что то его Ворон, и сердце его радостно затрепетало, но, когда всадник подъехал ближе, он понял свою ошибку. Пока всадник приближался, беспечно скалясь на встречных женщин (а на главной улице было полно красоток, искавших покупателей на свои прелести), Савмак лихорадочно размышлял, напасть на него, или нет. Внезапным резким ударом кулака сбоку в челюсть свалить с коня, и пока он будет падать, успеть другой рукой выхватить из ножен его меч и оказаться самому на конской спине, затем рубануть сверху Ахемена, развернуться и гнать во весь дух к воротам. Главное - проскочить ворота, а там - совсем рядом - усеянный высокими надгробьями и кипарисами город мёртвых, за ним - разбросанные по изрезанным балками склонам усадьбы, а далее - покрытые густыми зарослями Таврские горы, и вот она - желанная воля! Но достанет ли в его руке силы, чтобы одним ударом сшибить с коня грека? Савмак не был в том уверен. А если стражи успеют запереть ворота? Что тогда? Бросить коня, взбежать по башне на стену и прыгнуть вниз? Слишком высоко - без аркана он наверняка расшибётся, поломает руки-ноги и тогда всё, ему конец.