Сбежавшая принцесса (СИ)

Страх, отчаяние и стыд поднялись со дна её души, куда она решительно их затолкала, поскольку они мешали ей действовать; и теперь она могла только плакать, не в силах совладать с глубокими эмоциями, которые захватили её с головой.

Но в этом разрушительном водовороте эмоций было кое-что, что отличало нынешний день от того, страшного: был человек рядом, который обнимал, понимал и утешал.

Когда истерика стала отступать, Лое стало стыдно перед ним за этот всплеск.

«Что он теперь обо мне подумает?» – с тоской вопрошала себя она, вжимаясь в его плечо в попытках отсрочить момент возвращения к разговору.

Она уже не плакала – сил плакать не осталось, да и слёзы закончились, – но с каждой секундой ей становилось всё более неловко и страшно. Ей хотелось показывать себя перед ним с лучших сторон – потому что она была глубоко и искренне благодарна ему. Теперь же она испугалась, что ему было досадно, неприятно и противно быть свидетелем её истерики, а она буквально вынудила его пройти через это, потому что куда бы он делся во время поездки, в этом тесном экипаже?

Нужно было бы хотя бы сейчас начать вести себя достойно и оторваться от него… но, уже приняв решение выпрямиться и извиниться, она неожиданно для самой себя вжалась в него ещё крепче – потому что посмотреть теперь на него ей было слишком страшно.

Она не услышала, но почувствовала, что он вздохнул; но прежде, чем она успела окончательно устыдиться, он начал гладить её по волосам со словами:

– Всё уже позади, милая. Всё это уже позади.

Она удивлённо замерла под его рукой, вслушиваясь в тёплый добрый голос.

– Ты со всем справилась, – продолжил он, и она почувствовала, как он поцеловал её в макушку, – у тебя всё получилось, и теперь ты в безопасности.

Страх и стыд стали потихоньку отступать от неё; как от его тела исходило тепло, которое согревало её озябшие руки – она всегда начинала мёрзнуть, когда нервничала, – так тепло от его голоса касалось её души, ласкало её согревающими волнами, несло покой и умиротворение.

Она переменила положение; руки, которыми раньше она цеплялась за его жилет, переместились выше; она обняла его за шею, но всё ещё утыкалось лицом в его плечо, боясь поднять взгляд – сейчас его лицо оказалось бы совсем рядом.

Ей хотелось его поцеловать теперь, но она никогда не целовалась раньше, смутно представляла себе, как это сделать, и боялась быть навязчивой.

Ему тоже хотелось поцеловать её, но он переживал, что слишком торопит события, и что ей сейчас это будет неприятно, и что было бы дурно сближаться с нею в тот момент, когда она растерзана своей истерикой и совершенно беззащитна.

Поэтому они оба просто сидели так и мечтали о поцелуях.

Глава седьмая

Слишком эмоциональная сцена смутила обоих. Они так и промолчали до следующей остановки, а, вернувшись, снова сели друг напротив друга и сделали вид, что ничего такого не было.

Лое было слишком неловко за свою истерику; там, дома, если эмоции порой и застилали её разум, она уединялась и давала им выход наедине с собой. Со времён детства никто и никогда не был свидетелем её эмоциональных вспышек, и ей было особенно досадно, что именно Берт видел её в таком состоянии – потому что ей очень хотелось демонстрировать ему лучшие стороны своего характера, а никак не такие вот срывы.

Берт, в свою очередь, чувствовал, что ей неловко, и пытался эту неловкость сгладить. Он легко завёл непринуждённый разговор на отвлечённую тему – и вскоре все треволнения Лои были забыты.

Они легко обнаружили сходство, которое их чрезвычайно роднило. Их привлекала и интересовала сама жизнь, им было интересно наблюдать и за людьми, и за природой, анализировать свои наблюдения, составлять на их основе концепции. Они оба любили читать – но не для того, чтобы уходить с головой в книжные миры, а для того, чтобы с помощью книг больше узнавать о жизни и людях. Им обоим была свойственна наблюдательность – она тоже росла из этого интереса к жизни.

Почти сразу они обнаружили, что что-то в их наблюдениях и выводах сходится (такие случаи отзывались у каждого в душе необычным теплом), а что-то – нет (а здесь у них возникало горячее любопытство: почему так?) Оказалось, что они могут обсуждать всё на свете – потому что всё на свете им обоим было интересно, и ещё интереснее оказалось узнавать, в чём сходство и различие их взглядов.

В итоге весь путь до столицы прошёл в самых разнообразных беседах – и эти нелюбители путешествий даже не заметили, как летит время.

В столице у Берта не было своего дома, и он планировал разместиться в летней резиденции короля – но там-то ждали только его одного, и резиденция короля не была тем местом, куда можно было просто привести с собой жену. Оставлять Лою где-то в одиночестве не казалось Берту допустимым вариантом, поэтому он решил сперва отправиться в дипломатический корпус. Он был достаточно обширен и предоставлял пусть скромные, но вполне приличные временные комнаты не только для своих сотрудников, но и для их семей.