Сбежавший зверь (СИ)

Эрен пару раз моргнул, озадаченный вопросом, и замахал головой, отгоняя странные мысли. Армин покрутил вентиль подачи газа и нахмурился, затем метнулся к баллонам и осмотрел их.

— Газ закончился, — шикнул он и приставил палец к подбородку, задумавшись. — Но почему?..

Гондолу в очередной раз сильно тряхнуло, Армин завалился на спину, и Эрен тут же подставил руку, не давая другу упасть. Нависнув сверху, он посмотрел в сосредоточенное лицо Арлерта.

— Вот оно что, — выдал Армин, глядя сквозь Эрена.

— Чего? — не понял Йегер.

Армин резко выпрямился и задрал голову кверху, всматриваясь в купол шара, затем ухватился за трос выпускного клапана и дёрнул за него.

— Чёрт! — выругался Арлерт. — Выпускной клапан не работает.

— То есть как не работает?

— Видимо, когда-то он отошёл от купола, поэтому холодный воздух начал проникать вовнутрь, из-за этого воздух внутри начал охлаждаться и шар на какой-то момент завис на одной высоте и более не поднимался. А затем в баллонах начал заканчиваться газ, холодный воздух по массе начал преобладать над горячим, и — бац!

— Что ты хочешь этим сказать? — в отчаянии простонал Эрен, не понимая речей друга.

— То, что ты должен был разбудить меня раньше! Почему ты этого не сделал?

Эрен сжал челюсти и стыдливо уставился на Армина.

— Ну… я…

Армин тяжело вздохнул и покачал головой.

— Но что нам теперь делать? — Эрен уже молился, чтобы светлая голова друга родила какой-нибудь супер план, которой поможет вытащить их из очередной передряги.

— Для начала нам надо сбросить балласт.

Сильный удар по дну гондолы, Эрен подпрыгнул, ударился поясницей о бортик и, потеряв равновесие, полетел вниз. Последнее, что он услышал, это переполненный ужаса крик Армина, затем затылок и спину обдало тупой болью, и мир растворился в вязкой толще холодной воды.

***

Жан скосил взгляд на едущего чуть впереди Бориса. Его выправка растворилась, как будто и вовсе не было, сильно сгорбившись, лейтенант угрюмым взглядом прожигал спину едущей в десятке метров от него Дорис и просто источал волны всепоглощающего отчаяния. Жан не мог смотреть на то, как его друг медленно превращается в унылую кучу непонятно чего. Он нагнал Фойльнера и подстроил Конкорда под размеренный шаг чёрного Ворона лейтенанта.

— Эй, дружище, ты как? — учтиво поинтересовался капитан, сочувствующе улыбаясь.

— Она назвала меня отвратительным, — подавлено промямлил Борис и громко вздохнул.

Жан потянул к нему руку, но остановился на полпути. Он не особо умел утешать людей, а если честно, то вообще не умел и боялся, что неосторожно сказанное слово в такие моменты могло сделать только хуже. Он сжал ладонь в кулак и опустил руку.

— Наверно, она никогда не сможет оставить прошлое. — Борис выпрямился, с благоговением посмотрел на Дорис и приподнял уголки губ в лёгкой улыбке, насквозь пропитанной грустью.

Жан взглянул на прямую спину Хитч. Эта девушка всегда вела себя непринуждённо, громко хохотала, подшучивала над ними, золотые крапинки в её глазах всегда светились тёплым светом. Но в то же время Дорис несла на своём сердце тяжёлую ношу — осознание того, что она больше никогда не увидит своего любимого. После слов о том, что Марло больше нет, Дорис просто молча смотрела на опечаленного Жана, а после будничным тоном ответила: «Он знал, на что шёл». Она вела себя как обычно, веселилась, подкалывала коллег и в своей истеричной манере хохотала. Но смех её надломился и однажды треснул. Она плакала долго, навзрыд, кричала и звала Марло так громко, будто хотела, чтобы её голос возвысился до небес. Разбитая и опустошённая, она смотрела на мир безжизненными глазами и тихо шептала: «Я любила его».

Жан видел, как тогда так же сильно мучился Борис, отчаянно тянущий руки к девушке, безутешно оплакивающей его друга и ставшей для него нужнее воздуха. Он бы в лепёшку разбился, делая всё возможное, чтобы Дорис смогла позабыть свою печаль и вновь искренне весело смеяться. Борис готов был пожертвовать чем угодно, только бы Дорис разрешила ему быть рядом с ней, крепко сжимать её тёплую и мягкую ладонь. Только бы открыла для него своё сердце, чтобы он мог излечить его.

Жан смотрел на Бориса и видел в нём себя — отчаявшегося человека, желавшего быть с тем, кто закрылся от него.

— Завидую я тебе, капитан, — вздохнул Борис. — Вы с Микасой живёте душа в душу, любите друг друга.

По телу Жана прошёл озноб. Кирштейн поджал губы и отвернулся, чтобы Фойльнер не видел его лица. Он сжал поводья и подавил внутреннюю дрожь.

— Не переживай, — натянув улыбку, подбодрил Жан, — и у тебя всё наладится.

— Капита-а-ан! — уныло протянула Дорис и поравнялась с юношами. Она кинула презрительный взгляд на Бориса, хмыкнула, отвернувшись, и пристроила своего коня сбоку от Жана. — Куда мы вообще направляемся? В нашей замеча-а-ательной прогулке по этим наипрекра-а-аснейшим просторам хоть есть какой-то смысл?

Борис открыл было рот, чтобы вновь в его ехидной манере сказать что-нибудь колкое, но передумал и лишь тихонько хмыкнул.

— Мы выполняем приказ, Дорис, — мягко сказал Жан, кинув взгляд на Бориса и подавив смешок.