Сборник исторических миниатюр

Типична и партийная карьера Кибальчича. Как и другие молодые борцы за свободу, он несколько лет искал свое место в революции. И после трех лет проведенных в «казенном доме», нашел свое призвание в терроре.

А вот финал истории Николая Кибальчича сложился уже сугубо по персональному сценарию. В 1879 году он стал членом «Народной воли», принял участие во всех покушениях на царя в качестве техника, изготавливающего взрывные устройства, и вместе с четырьмя соратниками по борьбе был повешен 15 апреля 1881 года.

Такова многократно изложенная официальная биография знаменитого революционера. Казалось бы, не подкопаешься? Ан, нет. Стоит немного задуматься, и вдруг начинаются вопросы…

Странный выбор

Везде пишут, что наш герой утвердился в идеях экстремизма, находясь в тюрьме, и в подтверждение обычно приводят собственные слова Кибальчича: «Еще в последние месяцы моего заключения среди социально- революционной партии начало все больше и больше развиваться то настроение, которое впоследствии созрело в целую систему практической деятельности. Сначала я, как и другие революционеры, смотрел на террористические факты как на действия самозащиты партии против жестокостей правительства, как на выражения мести за преследования социалистов. Позднее террористическая деятельность в глазах партии, и в том числе и меня, стала представляться не только как средство для наказания начальствующих лиц за их преследования социалистов, но и как орудие борьбы для достижения политического и экономического освобождения народа. Такой взгляд на террористическую деятельность можно считать окончательно установившимся летом 1879 года».

Но на самом деле «окончательно установившийся» взгляд вовсе не означал, что Кибальчич в своем спиче ведет речь действительно о практическом терроре. Этот человек не собирался никого убивать. Хотя Кибальчич говорил: «Даю слово, что все мое время, все мои силы я употреблю на служение революции посредством террора. Именно продолжение цитаты ставит все на свои места: «Я займусь такой наукой, которая помогла бы мне и товарищам приложить свои силы самым выгодным для революции образом. Очень может быть, что целые годы придется работать над тем, чтобы добыть нужные знания, но я не брошу работы, пока не буду убежден в том, что достиг того, чего мне надо…»

Вот она, суть террора в представлении Кибальчича. Он намерен «целые годы» работать, работать и еще раз работать, решая сугубо научные задачи. То есть заниматься своим любимым изобретательством.

Психология героя

Неприятие Кибальчичем террора как такового, невозможность им заниматься следует и из воспоминаний современников и соратников, для этого надо лишь убрать из цитат демагогию и оставить только личные впечатления.

Л. Дейчл писал: «Кибальчич вовсе не был завзятым революционером и менее всего походил на фанатика… Кибальчич был мирным социалистом–пропагандистом, и, как это видно из сделанных им на суде заявлений, он, по основным своим воззрениям, остался таковым до последнего момента жизни».

Не фанатик, мирный социалист… но почему тогда этот спокойный по своей сути человек, пропагандист по складу логического ума, не имея склонности к экстремизму, пошел против своей природы?

М. Попов рассказывал о Кибальчиче следующее: «…никогда, вероятно, не отличался веселым нравом и всегда был человеком ровным; но до тюрьмы он любил принимать участие в прениях, даже, может быть, мечтал руководить людьми. После тюрьмы, кроме пожатия руки, дружеской, приветливой улыбки, мне ничего не помнится, когда я думаю о нем».

«Ничего не помнится» — ключевая фраза, определяющая отношения Николая Кибальчича и его соратников. В сохранившихся воспоминаниях народовольцев о Кибальчиче сказано мало. Но даже редкие строки вызывают недоумение. В глазах террористов Кибальчич — хронический «ботаник» по нынешнему выражению. Про него рассказывают анекдоты: даже не может поставить самовар. Или мол, собралось несколько человек, в том числе Кибальчич, все были очень голодны. Кибальчич вызвался принести что–нибудь съестное и принес… красной смородины.

Но наш герой вырос в небогатой семье, сам оплачивал курс в университете, никогда не имел лишних денег. Он не мог быть не приспособленным к жизни на элементарном бытовом уровне. Поэтому его странную, чуть ли не болезненную рассеянность и непрактичность не стоит приписывать личным качествам. Скорее всего, такое поведение было отражением какого–то внутреннего состояния. К примеру, сильного стресса.