Сборник "Иван Опалин" [5 книг]

— Я должна вам сказать кое-что, — заявила Теплякова, усаживаясь на стул, который ей указал Опалин. — В редакции я не могла, а сейчас могу. — Она испустила сухой смешок, от которого у Логинова по спине поползли мурашки, но у Опалина, судя по всему, нервы были крепче, потому что он и бровью не повел. — Это касается бегства Колоскова. Вы будете записывать мои показания? — внезапно спросила она.

— Как хотите, — спокойно ответил Опалин.

Его ответ, очевидно, удовлетворил Теплякову — она несколько раз одобрительно кивнула.

— Я даже не знаю, как мне быть. — Она мигала часто-часто, и по лицу ее то и дело проходило что-то вроде судороги. — Я сомневалась. С одной стороны, я же там работаю. А с другой… — Она хихикнула, и тут Логинову захотелось поскорее уйти из кабинета, — я, наверное, подпишу. Да, я подпишу показания, потому что кто-то… кто-то должен положить этому конец. Как вы считаете?

Опалин видел, что его собеседница взвинчена до крайней степени, но старшие товарищи учили его: "Никогда не мешай свидетелю выговориться", и оттого он улыбнулся, чтобы не отвечать.

— Когда все откроется, они очень пожалеют, — мстительно добавила Теплякова. — А такие вещи скрывать нельзя.

— Вам что-то известно о том, почему исчез Колосков? — Опалин все-таки решил вернуть странную свидетельницу к тому, что его больше всего интересовало.

— Да. Нет! Да! — тотчас же ответила Теплякова, дергаясь сильнее обычного. — То есть я думаю, что… Деньги. Все дело в них. Кто-то заметил, что они пропадают. Не сходятся эти… эти… Баланс? Да, кажется, баланс. Стали считать — 55 тысяч как не бывало.

Опалин вытаращил глаза. Такого он, по правде говоря, не ожидал.

— Вы хотите сказать, что из редакции пропало 55 тысяч рублей?

— Да! — нервно выкрикнула Теплякова. Она задвигала ногами, то сплетая их, то расплетая, то убирая под себя, то шевеля носками туфель. Одновременно она стала ожесточенно чесать шею свободной рукой, потому что в занятой по-прежнему держала ручку сумочки. — 55 тысяч. Измайлов их украсть не мог. Они бы и хотели, может, свалить все на него, — прибавила гостья с кривой усмешкой, — но не на того напали. У него каждая копейка подсчитана и внесена в бумаги. Он очень внимательный. И он не заведовал рекламой. А Колосков — да. Теперь они боятся.

— Кто — они? — терпеливо спросил Опалин, решив во что бы то ни стало добиться толку от этой дерганой женщины, выражавшейся так путано.

— Оксюкович. Наш главред. И Федотов-Леонов. Заведующий. Я слышала их разговор. Не подумайте, что я подслушивала, — быстро добавила Теплякова. — Это случайно получилось. Я хотела попросить аванс, подошла к дверям, а они говорили в кабинете. У меня замечательная рубрика — "В мире домашней хозяйки". Но наша газета — о, это такая клоака!

— Когда именно вы слышали их разговор? — быстро спросил Опалин.

— Три дня назад.

— Можете точно передать, что именно они говорили?

— Оксюкович был в ужасе. Он говорил, что произошла какая-то ошибка. Поликарп Игнатьевич настаивал. Я запомнила его фразу: "55 тысяч не могут раствориться в пространстве! Куда они делись?" Потом Оксюкович сказал, что подозревать своих — чудовищно, ему нехорошо от одной мысли об этом. И заведующий назвал Колоскова. Он держал у себя деньги, полученные за рекламу, он так все устроил, что у него не спрашивали отчетность, и при нем рекламы стало гораздо больше, чем раньше. Главред сказал — нет, не может быть, наверное, 55 тысяч Измайлов украл. Но Поликарп Игнатьевич сказал, что через Измайлова такие суммы не проходили, он только выплачивал зарплату, авансы и ведомости у него в образцовом порядке. Потом Оксюкович сказал — надо разобраться, но без ГПУ и милиции, никто не должен знать.

— Почему? Он так боится за свое место?

— Конечно, боится, хотя сам еле дышит, легкие как решето, — с отвращением ответила Теплякова. — И курит! Видели бы вы, как он курит!

Но Опалин не был настроен обсуждать здоровье редактора "Красного рабочего".

— Вы считаете, что Колосков совершил растрату, украл 55 тысяч рублей и скрылся? — поставил он вопрос ребром.

— Да. Нет! — тотчас поправила себя гостья. — Поймите, у меня только подозрения. Но растрата точно была, раз о ней говорил Поликарп Игнатьевич. И Колосков очень вовремя исчез!

— А семья?

— Что — семья?

— Вы считаете, что он на это способен? Украсть деньги и сбежать, бросив семью?

— У него любовница молодая, — усмехнулась Теплякова. Она почти перестала дергаться и даже больше не расчесывала шею. — Зачем ему старая жена? Все любят свежее мясо. Все! — повторила она, явно вкладывая в это слово что-то личное, и глаза ее зажглись нехорошим огнем.

— Так вам известно, кто его любовница?

Но тут свидетельница не смогла сообщить ничего определенного. Видела она как-то Колоскова на улице с молодой особой. Брюнетка, лет двадцати, одета как куколка. И этот осел вокруг нее увивался, даже ручку норовил поцеловать, скотина. В такси с ней вместе сел, а всем известно, что поездка на такси — дорогое удовольствие, приличные люди вроде самой Тепляковой о таком только мечтают.