Сборник летописей. Том III

Вследствие злоупотреблений и разорения большая часть ра’иятов в областях покидала родину и обосновывалась в чужих краях, а города и деревни оставались пустыми. Через известные промежутки времени для сбора отсутствующих посылались гонцы. Они причиняли много стеснений, взимали с них в [виде] обязательного [о себе] попечения вдвое больше копчура, но [никто] никогда не желал отправиться в свою область, и [каждый] питал большое отвращение к этому царству. Несмотря на стольких гонцов, которые в разное время отправлялись по сторонам для сбора отсутствующих, они ни разу не могли привести на свое место хотя бы одного ра’ията. Те, которые оставались в городах, большей частью закладывали двери домов камнем или оставляли в них узкое отверстие, входили и выходили через крышу домов и убегали из страха перед сборщиками. Когда сборщики отправлялись по околоткам, они находили какого-нибудь мерзавца, знавшего дома, и по его указанию извлекали людей из углов, подвалов, садов и развалин. Если не могли заполучить мужчин, то схватывали их жен, и, словно стадо овец, гоня перед собою из околотка в околоток, уводили к сборщикам. За ноги их подвешивали на веревке и били, и вопли и жалобы женщин поднимались к небу. Часто случалось, и мы [это] наблюдали, что сборщик, поднявшись на крышу, находил какого-нибудь ра’ията и гнался за ним, чтобы его схватить. Ра’ият из-за крайнего бессилия и несчастия убегал так, что бросался было с крыши вниз. Сборщик настигал его, хватал за полу и, сжалившись, упрашивал и заклинал: «Не бросайся-де с крыши, убьешься», — а тот, потеряв самообладание, падал [вниз] и ломал себе ноги. Из числа таких областей в Иездской области дошло до того, что если кто-нибудь ездил по всем тамошним деревням, то он решительно никого не видел, с кем бы мог поговорить или расспросить о дороге. Немногочисленные люди, которые оставались, назначали дозорного. Когда он кого-нибудь издалека замечал, то подавал знак, и все прятались в кяризах и в песках. Если кто-либо из вельможных помещиков,[878] |S 628| имевших в Иезде имения, ездил туда и желал осмотреть эти имения, то в какую бы деревню он ни приезжал, он не видел ни одного из своих земледельцев, чтобы расспросить о состоянии своих садов и в каком они месте находятся. В большей части городов [жители] из боязни, что в их дома поместят на постой гонцов, делали двери через подвалы и узкие проходы [в надежде], что, быть может, гонцам не понравятся такие проходы, и они не остановятся у них, потому что каждый гонец, располагавшийся в чьем-либо доме, помимо того, что рвал и изнашивал ковры, постельную принадлежность и всю домашнюю утварь, он еще забирал с собою все, что хотел, или же [вещи] похищали их коноводы. Если [кто-нибудь] успел собрать немного пищи, средств на прожитие и топлива, то все отнимали. Вместо дров ломали и жгли двери домов. Между прочим, прошел такой слух, что один из иездских имамов имел в Иезде дом. В месяцах лета 695 [1296] Султан-Шах сын Новруза и его мать[879] в пору его величия поставили там на постой одного гонца. Он простоял там в течение четырех месяцев и за это время не оставил в доме ни одного редкостного предмета. Когда он выехал, явились городские оценщики[880] и произвели осмотр. Оказалось, что в доме, который стоил около пятидесяти тысяч динаров, сожгли чрезвычайно изящные и нарядные двери [ценою] свыше двух тысяч динаров и произвели другие разрушения. Если таково было состояние дома чалмоносца, который был городским муфтием и носил звание казия, то можно сделать вывод, каково было [состояние] домов, принадлежавших жителям, единичным людям и ра’иятам.