Сборник новелл 'На полпути в ад'

- Фокус, - потребовал Генри. - И не тяни резину.

- Хорошо, - сказал туземец. - Нет ничего более простого. Сахиб делает пасс, вот так...

- Погоди, - прервал его Генри. - Вот так?

- Совершенно верно, - подтвердил туземец. - Затем подбрасывает канат... Так. Видите? Он натягивается и застывает в воздухе.

- Действительно, - согласился Генри.

- Теперь мальчик может свободно влезть по нему, - продолжал туземец. Полезай, мальчик! Покажи сахибу.

Мальчик с улыбкой взобрался наверх и исчез.

- А теперь, - сказал туземец, - сахибу придется извинить меня, но я тотчас же вернусь. - С этими словами он сам залез наверх, по частям сбросил на землю мальчика и проворно вернулся к Генри. - Все это, - продолжал он, размахивая руками и ногами мальчика под носом у Генри, - все это доступно каждому. Правда, есть тут маленькая закавыка: пасс, что я делаю, когда воссоединяю тело. Если сахиб соблаговолит присмотреться повнимательнее... вот так.

- Вот так? - переспросил Генри.

- Сахиб усвоил его в совершенстве, - отозвался туземец.

- Очень интересно, - одобрил Генри. - Скажи, а что там наверху?

- Ах, сахиб, - улыбнулся туземец, - там нечто поистине упоительное.

Туземец проделал церемонию прощания и удалился вместе с огромной корзиной, исполинской кривой саблей и непослушным мальчиком. Оставшись в одиночестве, Генри несколько приуныл: от Декана до ущелья Кхибер он был известен как человек, смеющийся над Индийским фокусом с канатом, а теперь ему стало не до смеха. Генри решил хранить молчание, но, к несчастью, этого оказалось мало. На официальных завтраках, званых обедах, в клубе, на военном параде, на базаре и за игрой в поло от него ждали взрывов хохота, а в Индии каждому лучше делать то, чего от него ждут. Генри страшно невзлюбили, против него начали плести интриги, и вскоре его выгнали со службы.

Это было тем более досадно, что он успел жениться на даме с решительным лицом - весьма достойной, всегда подтянутой, ясноглазой, чуть слишком властной и ревнивой, как демон, но во всех отношениях - мэмсахиб высшего полета, которая отлично знала, в чем заключаются обязанности мужа. Она сказала Генри, что ему следует поехать в Америку и там нажить состояние. Генри согласился, супруги уложили вещи и отправились в Америку.

- Надеюсь, - сказал Генри, когда на горизонте показался Нью-Йорк, надеюсь, что наживу это самое состояние.

- Конечно, - откликнулась жена. - Ты должен проявить настойчивость.

- Хорошо, милочка, - сказал Генри.

Однако, высадившись на берег, он обнаружил, что все состояния уже нажиты (это открытие неизменно делает всякий, кто приезжает в Америку с подобной целью). Проскитавшись без места несколько недель, Генри приготовился снизить требования: он соглашался всего лишь на работу, потом - на плохо оплачиваемую работу и, наконец, на работу за харчи и ночлег.

До этой крайности супруги дошли в маленьком городке Среднего Запада.

- Ничего не остается, милочка, - сказал Генри. - Придется показать Индийский фокус с канатом.

Жена горько всплакнула при мысли о том, что мэмсахиб будет вынуждена демонстрировать столь экзотическое искусство в среднезападном городке перед среднезападной публикой. Она осыпала мужа упреками за потерянное место, за сомнительные мужские достоинства, за то, что он не уследил за ее собачкой и бедняжку на его глазах задавила машина, за взгляд, какой он бросил на парсскую девушку в Бомбее. Тем не менее доводы рассудка и голода возобладали; супруги отнесли ростовщику последнюю безделушку и вложили образовавшийся капитал в канат, вместительный саквояж и уродливый ржавый ятаган, который они высмотрели в лавке старьевщика.

Увидев сей последний предмет, жена Генри наотрез отказалась участвовать в затее, если ей не будет предоставлена главная роль, а Генри не удовольствуется ролью подручного.

- Но ведь, - начал Генри, с опаской проводя большим пальцем по источенному и зазубренному лезвию наводящего ужас ржавого орудия, - ты же не умеешь делать пассы...

- А ты меня научишь, - возразила жена, - и если что-нибудь случится, пеняй на себя.

И Генри научил жену. Можете не сомневаться, его инструкции были предельно точны. В конце концов жена все переняла, и осталось лишь вымазаться кофейной гущей. Генри наспех смастерил себе тюрбан и набедренную повязку; жена же украсилась сари и двумя пепельницами, позаимствованными в гостинице. Супруги облюбовали подходящий пустырь, собрали большую толпу, и представление началось.

Взлетел канат. Как и следовало ожидать, он остался натянутым в воздухе. Толпа с многоголосым хихиканьем зашептала, что все это делается при помощи зеркал. Перебирая руками, Генри не без пыхтения полез вверх. Добравшись до конца, он позабыл и о толпе, и о представлении, и о жене, и даже о себе самом, так изумило и восхитило его открывшееся перед ним зрелище.