Сборник работ. Девяностые

Маслова подбила зенитка, и он, развернувшись, протаранил именно эту зенитку.

Харитонов по-прежнему считает: Гастелло получил награду Маслова.

Такого друга, как Харитонов, хорошо иметь даже мертвому — не забудет, не оставит. Но эта привязанность к Маслову, как род недуга, неизбежно становится помехой.

По логике мог ли полуразбитый полк, в котором осталось только два опытных командира, отправлять сразу обоих, да еще в качестве командиров звеньев?

История с зениткой была бы романтична, если бы речь шла не о гибели и если бы рядом по шоссе не шли могучие колонны немецких танков — цель куда более важная. Вместо танков — зенитка: личная месть.

Оставим, однако, логику. Обратимся к фактам. Все-таки они обнаружились, несмотря на отсутствие полковых документов в архиве.

В Центральном музее вооруженных сил в Москве я увидел копию коротеньких воспоминаний о Гастелло бывшего начальника штаба полка А.Павлова: Гастелло вылетел «во второй половине дня, т.к. с утра по этим дорогам действовали другие звенья». Какие?

Ответ нашел в другой столице другой теперь уже страны. В минской средней школе №104 — замечательный музей боевой славы, которым руководит Николай Тихонович Михей. Там тоже есть свидетельства Павлова: «С утра вылетело звено с ведущим командиром эскадрильи капитаном Масловым».

Итак, это были два разных боя в разное время.

Капитан Маслов

Если из Минска ехать на Молодечно, а потом свернуть на Миговку и Мацки: здесь, на повороте, и упал самолет экипажа Маслова. На место гибели между поселком Радошковичи и деревней Декшняны я еду вместе с Ириной Александровной — дочерью Маслова и корреспондентом «Вечернего Минска» Константином Столярчуком. Обходим все окрестные деревни, ищем стариков, помнящих те события.

Шнейдер Михаил Андреевич, житель деревни Миговка:

— Когда наши оставили Радошковичи, они деревню сверху серой посыпали и зажигательные бомбы сбросили, чтобы немцам негде было ночевать. Большая часть деревни сгорела вместе с церковью XV века. Самолет, про который спрашиваете, он 26 июня упал в поле, в рожь. И ни одна бомба, ни один самолет на немецкую танковую колонну не упали. Танки как шли, так и шли.

Шнейдер Павел Антонович, тоже из Миговки:

— Мне было 12 лет, я пас коров. День был весёлый, солнечный. Часов в 10 или 11 я увидел три самолета, один впереди и два сзади. У переднего с хвоста пошел дым. Вокруг гудели немецкие машины, и выстрелов зениток я не слышал. Самолет спалил несколько немецких машин в поле, видимо, из пулеметов. А танков, поваленных или спаленных, не было. Самолет рухнул в рожь, в стороне от дороги.

В последний момент выбросился с парашютом один из членов экипажа. Из-за малой высоты парашют не раскрылся и летчик разбился. Его похоронили в двух метрах от дороги.

Что тут важно? Задымившийся самолет шел в сторону Минска, т.е. в сторону своих, вслед за ведомым командир тоже мог бы попытаться дотянуть до своих и вместе с экипажем выпрыгнуть с парашютом. Но Маслов разворачивается в сторону врага. На бреющем полете успевает войти в ближний бой. Самолет, уже весь в огне, летит поперек шоссе с танками и — промахивается. Перелет.

Шнейдер Михаил Андреевич:

— Местные мужики собрали останки летчиков и похоронили недалеко от самолета. Огородили могилу, крест поставили. Немцы не мешали. А война кончилась — земля отошла под колхоз. Председателем стал такой Гурецкий — пьяница без конца. Он матерился в Бога: если каждому погибшему землю отдавать, страна без хлеба останется.

Могилу распахали.