Сборник статей (СИ)

Итак; 1) Эстетическая функция принадлежит смыслу. Это в высшей степени относится к поэзии; “господство, просто суммарное преобладание мысленной стихии в поэзии — очевидно” [Б.А.Ларин. О разновидностях художественной речи, “Русская речь”, Пг., 1923, с. 86];

2) смысл, обладающий эстетической функцией, отличается от логического смысла способом отражения внеязыкового содержания в элементах речи;

3) смысл, обладающий эстетической функцией, может быть исследован лингвистической семантикой, занимающейся выяснением именно того, как в единицах речи отображается внеязыковая действительность.

Попробуем в самой общей форме выявить, в чем состоит отличие смысла, обладающего эстетической функцией от смысла общеязыкового, логического [Поскольку в общий язык в том или ином виде входят заимствования из поэтического языка, выделим из него логический язык, служащий узко практическим целям .логического анализа, как единственно не обладающий эстетической функцией. В сравнении с ним и будем рассматривать поэтический язык.].

* * *

Слова, как единицы языка, отнюдь не всегда соответствуют единицам мысли — понятиям и представлениям. Об этом говорил Ш.Балли: “Несомненно, что человек постоянно стремится ассоциировать в уме слова или, говоря вообще, семантически значимые элементы, представляющие большее или меньшее формальное сходство, причем отправным пунктом и толчком для ассоциаций является именно форма... в глаголах relire “перечитать”, revoir “снова увидеть”, recoudre “снова зашить” приставка re- обнаруживает общее значение. И в том и в другом случае говорящий мысленно делит каждое из слов на составные части: rougir значит devenir rouge “сделаться красным”, relire — lire de nouveau “прочитать снова”. Иначе говоря, эти слова не монолитны, они не имеют общего, единого и неделимого смысла; вопреки их графическому единству, они представляют собой комбинации двух символов, выражающих два представления или понятия...” [Ш.Балли. Указ. соч., с. 51].

Об этом же говорил Пешковский: “Слова соответствуют отдельным “представлениям” как частям мысли, а корни и аффиксы таким отдельным представлениям не соответствуют. Но чему же они соответствуют? Ведь если мы говорим, что в слове “дев / иц / а” три “значения”, или три “части значения” (выражение безразлично), то это не может обозначать ничего другого, как то, что в представлении, соответствующем этому звуковому отрезку, есть тоже три части. Но что такое “часть” представления? Это, очевидно, тоже представление, только меньшей степени сложности... Слово co своими частями — это “маленькое предложение”” [А.М.Пешковский. Понятие отдельного слова. Сб. статей, Л., 1925, с. 128].

Это объясняется тем, что части слов имеют опосредственную связь с внеязыковой действительностью. Например, в слове “человечишко” формальный элемент -ишк- присоединяет к собственно семантическому корневому элементу слова пренебрежительное отношение и отличается от самого слова “пренебрежение” тем, что не называет предмет, а указывает на него посредством собственно языкового элемента — суффикса -ишк-. То же самое можно сказать о предлогах: к, над, по и т.п. и слове “отношение”. Предлоги указывают на явление, называемое отношением предметов действительности, а слово “отношение” называет это явление. И подобного же рода разница существует между морфемами (например, морфемой -бор- в словах “поборник”, “борьба”, “противоборство”) и такими, синкретическими по природе содержания, сложными словами, как пошлость, мещанство, коварство, интеллигентность и т. д. Морфема -бор- является собственно языковым элементом, который не непосредственно связан с внеязыковым содержанием. Однако эта связь может быть извлечена теоретическим мышлением и рассмотрена как связь некоторого формального элемента -бор- с синкретическим абстрактным понятием — общей частью конкретных понятий: борьба, противоборство, поборник и т.д. И между этим синкретическим понятием и сходными по степени сложности и смысловому синкретизму понятиями (такими, как мещанство, пошлость) существует та разница, что морфема -бор- лишь указывает на предметное содержание, а слова “пошлость”, “мещанство” и т.п. непосредственно обозначают предмет.

Различие между автосемантическими словами — с одной стороны, и словами синсемантическими и морфемами, с другой, — состоит в различной степени самостоятельности или в различном способе выражения ими понятий. “Полнозначимые слова самостоятельно выделяют объекты (т. е. вещи, явления, свойства, процессы и т.д.), тогда как служебные слова связаны с предметным содержанием лишь опосредованно...” [С.Д.Кацнельсон. Содержание слова, значение и обозначение. М. — Л., 1965, с. 3].