Читаем Сборник стихов полностью

"Беговая", "Отрадное"... Кладбища дач. Неуместных названий таблицы. И душа, ослабев, совершает свой плач, прекращающий мысль о Тбилиси.

x x x

Он ждал возникновенья своего из чащ небытия, из мглы вселенной. Затем он ждал - все ж этому вело то юности, то зрелости степенной.

Печально ждал спасенья от любви, затем спасенья от любви печальной. Хвалы людей и власти над людьми он ждал, словно удачи чрезвычайной.

Когда он умер, он узнал про смерть, что только в ней есть завершенность жеста. Так первый раз сумел он преуспеть вполне и навсегда, до совершенства.

МАСШТАБЫ ЖИЗНИ

Как комната была велика! Она была, как земля, широка и глубока, как река. Я тогда не знал потолка выше ее потолка. И все-таки быстро жизнь потекла, пошвыряла меня, потолкла. Я смеялся, купался и греб... О детских печалей и радостей смесь: каждое здание - как небоскреб, каждая обида - как смерть! Я играл, и любимой игрой был мир - огромный, завидный: мир меж Мтацминдой и Курой, мир меж Курой и Мтацминдой... Я помню: у девушки на плечах загар лежал влажно и ровне, и взгляд ее, выражавший печаль, звал меня властно и робко. Я помню: в реке большая вода, маленькие следы у реки... Как были годы длинны тогда, как они сейчас коротки!

x x x

Когда я целую тебя, ты на цыпочки привстаешь, ты едва до меня достаешь, когда я целую тебя...

Как я мало еще совершил. Я - как путник в далеком пути. Словно до недоступных вершин, до тебя мне идти и идти.

СЕВЕРНЫЙ ПЕЙЗАЖ

Я видел белый цвет земли, где безымянный почерк следа водил каракули средь снега и начинал тетрадь зимы.

Кого-то так влекло с крыльца! И снег - уже не лист бесцельный, а рукопись строки бесценной, не доведенной до конца.

x x x

Родное - я помню немало родных и лиц, и предметов... Но сколько? Родное - всего лишь холодный родник, потрогаешь камень - и скользко, и чисто, и весело, и глубоко. Дышать там легко, а видать - далеко. В подоле горы, в подоле горы подольше гори, подольше гори... А он говорит и на солнце горит, и все это так не расскажется. О сердце, немало ты примешь обид и все же потом не раскаешься...

СТИХОТВОРЕНИЕ

С ПРОПУЩЕННОЙ СТРОКОЙ

Земля, он мертв. Себе его возьми. Тебе одной принадлежит он ныне. Как сеятели горестной весны, хлопочут о цветах его родные.

Чем обернется мертвость мертвеца? Цветком? Виденьем? Холодком по коже? Живых людей усталые сердца чего-то ждут от мертвых. Но чего же?

Какая связь меж теми, кто сейчас лежит во тьме, насыщенной веками, и теми, кто заплаканностью глаз вникает в надпись на могильном камне?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Что толку в наших помыслах умнейших? Взывает к нам: - Не забывайте нас! бессмертное тщеславие умерших.

ПЕСНЯ

Я, как гора, угрюм. А ты горда, как город, превзошедший города красой и славой, светом и стеклом. И вряд ли ты займешься пустяком души моей. Сегодня, как всегда, уходят из Тбилиси поезда.

Уходят годы. Бодрствует беда в душе моей, которая тверда. в своей привычке узнавать в луне твое лицо, ниспосланное мне. Но что луне невзрачная звезда! Уходят из Тбилиси поезда!

Уходит жизнь - не ведаю куда. Ты не умрешь. Ты будешь молода. Вовеки оставайся весела. Труд двух смертей возьму я на себяО, не грусти в час сумерек, когда уходят из Тбилиси поезда.

x x x

Когда б я не любил тебя - угрюмым, огромным бредом сердца и ума, я б ждал тебя, и предавался думам, н созерцал деревья и дома.

Я бы с родней досужей препирался, и притворялся пьяницей в пивной, и алгебра ночного преферанса клубилась бы и висла надо мной.

Я полюбил бы тихие обеды в кругу семьи, у скромного стола, и развлекался скудостью беседы и вялым звоном трезвого стекла...

Но я любил тебя, и эту муку я не умел претерпевать один. О, сколько раз в мою с тобой разлуку я бедствие чужой души вводил.

Я целовал красу лица чужого, в нем цвел зрачок - печальный, голубой, провидящий величие ожога, в мой разум привнесенного тобой.

Так длилось это тяжкое, большое, безбожное чудачество любви... Так я любил. И на лицо чужое родные теки горечи легли.

x x x

Я, человек, уехавший из Грузии, боготворящий свой родимый край, колена преклонив, просить берусь я: дай, боже, мне уменья, силы дайтакое написать стихотворенье, чтобы оно, над скалами звеня, спасло бы не от смерти от забвенья на родине возлюбленной меня!

ПОСВЯЩЕНИЕ

Ты - маленькая ростом. Я - высок. Ты - весела, но я зато - печален. На цыпочки ты встанешь - и висок с моими поравняется плечами.

Вот так мы и встречаем каждый день, и разница сближает нас глубоко... О ты, моя коротенькая тень! Я тень твоя, но павшая далеко.

БЕГСТВО ОТ ТЕБЯ В МЦХЕТУ

О, как дожди в то лето лили! А я бежал от нас двоих. Я помню мертвенные лики старух молящихся, до них о, не было до них мне дела, их вид меня не поражал. Я помню лишь, как ты глядела, как улыбалась... Я бежал! И здесь, в старинной Мцхете вещей, смеялся я, от солнца слеп, но в этой клинописи вечной твоей руки я видел след, ты здесь играла, рисовала, ты и тогда была умна и камням этим раздавала иероглифы и имена.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Партизан
Партизан

Книги, фильмы и Интернет в настоящее время просто завалены «злобными орками из НКВД» и еще более злобными представителями ГэПэУ, которые без суда и следствия убивают курсантов учебки прямо на глазах у всей учебной роты, в которой готовят будущих минеров. И им за это ничего не бывает! Современные писатели напрочь забывают о той роли, которую сыграли в той войне эти структуры. В том числе для создания на оккупированной территории целых партизанских районов и областей, что в итоге очень помогло Красной армии и в обороне страны, и в ходе наступления на Берлин. Главный герой этой книги – старшина-пограничник и «в подсознании» у него замаскировался спецназовец-афганец, с высшим военным образованием, с разведывательным факультетом Академии Генштаба. Совершенно непростой товарищ, с богатым опытом боевых действий. Другие там особо не нужны, наши родители и сами справились с коричневой чумой. А вот помочь знаниями не мешало бы. Они ведь пришли в армию и в промышленность «от сохи», но превратили ее в ядерную державу. Так что, знакомьтесь: «злобный орк из НКВД» сорвался с цепи в Белоруссии!

Алексей Владимирович Соколов , Виктор Сергеевич Мишин , Комбат Мв Найтов , Комбат Найтов , Константин Георгиевич Калбазов

Фантастика / Детективы / Поэзия / Попаданцы / Боевики
Река Ванчуань
Река Ванчуань

Настоящее издание наиболее полно представляет творчество великого китайского поэта и художника Ван Вэя (701–761 гг). В издание вошли практически все существующие на сегодняшний день переводы его произведений, выполненные такими мастерами как акад. В. М. Алексеев, Ю. К. Щуцкий, акад. Н. И. Конрад, В. Н. Маркова, А. И. Гитович, А. А. Штейнберг, В. Т. Сухоруков, Л. Н. Меньшиков, Б. Б. Вахтин, В. В. Мазепус, А. Г. Сторожук, А. В. Матвеев.В приложениях представлены: циклы Ван Вэя и Пэй Ди «Река Ванчуань» в антологии переводов; приписываемый Ван Вэю катехизис живописи в переводе акад. В. М. Алексеева; творчество поэтов из круга Ван Вэя в антологии переводов; исследование и переводы буддийских текстов Ван Вэя, выполненные Г. Б. Дагдановым.Целый ряд переводов публикуются впервые.Издание рассчитано на самый широкий круг читателей.

Ван Вэй , Ван Вэй

Поэзия / Стихи и поэзия