Я обернулся в изумлении и несколько резко, чтобы посмотреть в пару веселых, широко расставленных больших голубых глаз за очками в золотой оправе.
Обладатель глаз приветливо кивнул и улыбнулся тихой дружелюбной улыбкой, которая сразу же расположила меня к нему.
— Я могу доказать свое утверждение таким образом, который убедит вас! — продолжил он со спокойной уверенностью, но без малейшего налета догматизма.
Таким образом, я познакомился с профессором Карлом Винтером, доктором философии. Это произошло в книжном магазине Дорана и сам Доран, с которым я беседовал, познакомил нас.
Между профессором и мной завязался настоящий разговор. И когда, наконец, мы расстались, я пообещал, по его настоятельной просьбе, навестить его при первой же возможности, почти не мечтая о странном удивительном приключении, к которому приведет мое обещание.
Прошло около двух недель, прежде чем я смог сдержать свое обещание. Профессор Винтер жил на окраине города, в старомодном кирпичном двухэтажном особняке, окруженном обширным садом и затененном множеством великолепных дубов и каштанов.
Старик-слуга, которого звали, как я позже узнал, Карл Саммер, впустил меня. Он был поваром и общим доверенным лицом ученого, который был вдовцом и бездетным. Странное совпадение их похожих имен и диаметрально противоположное значение их фамилий заставило меня улыбнуться, когда я подумал об этом.
Я нашел профессора в его полностью оборудованной лаборатории, где он что-то изучал в большой пробирке.
— Входите, входиде, мистер Бартон! — радостно воскликнул он. — Я, конечно, рад вас видеть, будьте уверены, — добавил он, когда мы пожали друг другу руки.
Заняв удобное кресло за столом, на которое он указал, я откинулся на спинку и пристально посмотрел на своего хозяина.
Он был крупным мужчиной, значительно выше шести футов ростом, и пропорционально сложен. Его блестящие голубые глаза свидетельствовали о нем, как об ученом: ищущие, проницательные и аналитические. Его широкий высокий лоб, выпуклый на висках, выдавал в нем не только искателя и мыслителя, но также идеалиста и мечтателя. Его прямой нос, волевой рот и твердая челюсть показывали, что это человек энергичный и решительный. Однако лицо в целом выражало доброту, сочувствие и настоящую человечность.
Несмотря на его возраст, который был где-то между пятьюдесятью и шестидесятью, его волосы все еще были темными, за исключением легкого оттенка седины на висках.
Он указал на большой открытый том, написанный выдающимся специалистом по физике, который лежал у моего локтя на столе, и его голос вибрировал энергией, когда он говорил:
— Возвращаясь к разговору, который у нас был на днях у Дорана, я хотел бы, чтобы вы были любезны прочитать статью, которую я отметил, пока я, с вашего разрешения, завершу этот тест.
Когда я кивнул в знак согласия, он добавил:
— Я совершенно уверен, что статья послужит разъяснению некоторых утверждений, которые я выдвинул во время нашего разговора в то время.
Я улыбнулся.
— Мне, конечно, нужно пролить много света на некоторые вещи, и я всегда готов учиться.
— Я поздравляю вас с таким подходом, — сердечно сказал он.
Я положил книгу, о которой шла речь, на колени и прочитал следующий интересный постулат:
"В то время как вибрация перестает воздействовать на наши чувства со скоростью 40 000 колебаний в секунду в виде звука, мы снова осознаем периодическое движение, когда оно достигает 398 триллионов раз в секунду, тогда мы слышим нашими глазами или видим нашими ушами, что бы вы ни выбрали. Ощущение во всех случаях является результатом движения.
Есть много пищи для размышлений или предположений в мысли о том, что существуют звуковые волны, которые не слышит ни одно ухо, и цветовые волны, которые не видит ни один глаз. Для нас длинное, темное, беззвучное пространство между 40 000 и 398 триллионами и бесконечность диапазона за пределами 764 триллионов, где свет прекращается во вселенной движения, позволяет предаваться размышлениям о том, что могут существовать создания, которые живут на других планах, отличных от нашего, и которые наделены сенсорными органами, подобным нашим, только настроенным на то, что бы слышать и видеть в другом диапазоне частот."
Я перестал читать и задумчиво отложил книгу.
— Очень интересно! — прокомментировал я. — Но в чем заключается идея?
Профессор повернулся и вопросительно посмотрел на меня.
— Вы обратили внимание на часть, напечатанную заглавными буквами? — спросил он.
Я кивнул.
— Да, на самом деле я прочитал эту часть дважды.
— Ну, что вы об этом думаете?
Я с сомнением покачал головой.
— Я склонен думать, что у выдающегося ученого разыгралось воображение.
Профессор Винтер улыбнулся как-то по-особенному, и его глаза ослепительно заблестели сквозь очки.
— Ах! Итак, вы думаете, что нет никакой возможности существования невидимого мира вокруг нас?