Сброд

Главарь закрыл сумку, и вернул её владельцу. После, взял двумя пальцами пучок своих длинных, засаленных волос на виске, поднёс ближе к лицу, и покосился на них взглядом. Немытая голова постоянно чесалась, и ранее, он уже несколько раз бесплодно раздумывал над тем, как избавиться от этой проблемы. Оставив в покое пучок волос, он вновь уставился на Молчана, сказав ему:

– Обрей мне голову.

– Сейчас?! – ещё больше затрясся тот, на что Духовлад молча утвердительно кивнул.

– Я сейчас не смогу! – отчаянно запротестовал брадобрей, чувствуя, как руки от страха ходят ходуном – Вся эта ситуация… Мне нужно подготовиться… Боюсь, что…

– Сейчас – спокойно, но жёстко настоял молодой боец.

В помещении царила полная тишина. Пленные слуги вообще боялись издать хоть звук, а разбоев заинтересовала задумка главаря. Они, застыв на местах, внимательно следили за происходящим, про себя гадая, чем всё это может закончиться. Духовлад распорядился, чтоб один из разбоев сопроводил брадобрея туда, где тот сможет взять всё необходимое. Лесной голодранец, мотивируемый любопытством, с готовностью кинулся выполнять поручение, и Молчан, понимая, что от выполнения своей основной функции в столь неподходящей ситуации отвертеться не получится, понуро поплёлся за остальными принадлежностями.

Вернулся он через некоторое время с объёмной глиняной миской, кувшином воды и большим куском просмоленной ткани. Брадобрей достал из сумки свёрток, высыпал часть его содержимого в миску, и стал тщательно размешивать, понемногу подливая воду, пока миска не наполнилась густой мыльной пеной. Посреди помещения поставили табурет, на который уселся молодой главарь. Молчан набросил ему на плечи просмоленную ткань, туго обвернув вокруг шеи так, чтоб все волосы легли поверх её. После, брадобрей взял из своей сумки одно из лезвий. Приподымая и удерживая двумя пальцами волосы главаря, он стал срезать их как можно ближе к основанию прядь за прядью. Покончив с этим, Молчан обильно смочил неровно подстриженные остатки волос, нанёс на них мыльную пену, и снова взялся за бритву. Он ощущал, насколько сильно трясутся его руки от страха, и это усиливало его страх, а тот, в свою очередь, усиливал дрожь. Но выхода у него не было, и он принялся за своё дело, проклиная тот день, когда начал учиться своему ремеслу.

Всё же, многолетняя практика принесла свои плоды: бритва в руках мастера послушно повторяла контуры головы Духовлада, не повреждая кожного покрова. Но стоило Молчану начать успокаиваться, как рука предательски дрогнула, и на верхней части лба молодого бойца, образовался порез. Этот порез был небольшим, неглубоким, и почти не кровоточил, но его хватило, чтобы брадобрей замер в ужасе, думая о том, что сейчас его точно порубят на куски. Протяжный, картинно разочарованный возглас «О-о-о-о-о-о», вырвавшийся из десятка разбойничьих глоток, лишь усиливал невесёлые мысли брадобрея.

– Ну, чего замер? Продолжай – не шевелясь, спокойно скомандовал Духовлад, и Молчан повиновался.

Настроение разбоев ещё больше повысилось: им нравилось наслаждаться страхом, источаемым тщедушным брадобреем. Они были весьма довольны «представлением», и в полголоса отпускали друг другу насмешливые комментарии, которые считали невероятно остроумными. Молодой боец тоже был доволен: теперь он знал, как манипулировать своей импульсивной ватагой, добиваясь приемлемого послушания.

Тем временем горе-брадобрей, на глазах которого уже выступили слёзы, снова неудачно повёл бритву, и на затылке главаря появился новый порез. Новая волна страха, с ног до головы окатила его ничтожное тельце, расслабив давно не опорожняемый мочевой пузырь, и по штанам бедолаги стало быстро расползаться мокрое пятно. Разбоев разразил приступ дикого хохота. Они тыкали пальцем на Молчана, громко советовали заткнуть чем-нибудь зад, чтоб не опозориться ещё больше, и тому подобное. В этом страшном галдеже, брадобрей обречённо продолжил свою работу. До конца процедуры порезав главаря ещё раз, он даже не стал прерываться, мысленно уже простившись с жизнью.

Окончив работу, он на пару шагов отступил от Духовлада. Замер, сжимая в руке бритву, ожидая, что тот сейчас встанет, выхватит меч, и беспощадно его зарубит. Но тот, поднявшись, и проведя ладонью по гладко выбритой голове, громко объявил присутствующим вердикт:

– Вот это мастер: руки вон как трясутся, а порезал всего трижды!

Молчан не верил своему счастью. Разбои, вслед за своим главарём, теперь тоже громко расхваливали его на все лады. Но едва Молчан начал, наконец, приходить в себя, как к Духовладу подошёл Ратибор, и полапав за лысую голову, повернулся к брадобрею со словами:

– Мне нравится. Давай теперь меня так же!

Оглядев снизу-вверх могучий и грозный облик рыжебородого здоровяка, Молчан на том же месте грохнулся в обморок. По рядам разбоев прокатилась новая волна хохота, а Духовлад, еле сдерживая улыбку, мягко заступился за доходягу перед Ратибором:

– Да сжалься ты! Дай ему время хоть до завтра, чтоб от потрясения отойти! Пусть поверит, хоть, что в живых остался!