Сброд

Вдруг, скользнувший далее по собранию взгляд молодого бойца, выхватил из толпы облик Всесмысла. Тот смиренно стоял поближе к краю толпы, несколько встревоженный бушевавшими ещё несколько минут назад страстями. Духовлад смутился: за последние несколько дней, переполненные, правда, стремительными и судьбоносными событиями, он ни разу даже не вспомнил о своём товарище и учителе. Убедившись, что Духовлад увидел его, и остановил на нём взгляд, учёный доходяга, лишь слегка приветливо улыбнулся. Вслед за радушием от воспоминания о товарище, сознание Духовлада посетила вполне практичная мысль (которой он сам перед собой стал стесняться): ведь дальнейший путь лежит в библиотеку, а там помощь такого грамотея, как Всесмысл, просто необходима. Произносить публичные речи нужды больше не было. Духовлад спустился со ступеней, служивших ему трибуной, и устроил короткий совет с атаманами. Утверждённая приблизительная схема действий была прежней: Духовлад, Вук и Ратибор следуют в библиотеку, а Мстивой и Ворон со своими людьми, контролируют Медвежье Воинство, не допуская грабежа и вандализма, так как внешний облик Кременца должен остаться прежним, дабы входящие в крепость силы Батурия не заподозрили чего раньше времени.

Покончив с формальным распределением обязанностей, Духовлад в сопровождении двух атаманов и управляющего крепости, двинулся сквозь толпу, не спешившую пока расходиться. Молодой боец, шёл впереди остальных, молча глядя в глаза разбоям волей случая оказавшимся на его пути. Те недовольно прятали взгляд, и суетно уступали дорогу, тесня рядом стоящих.

– Библиотека в другой стороне – безразлично заметил Афанасий.

– Нам нужно кое-кого забрать – не оборачиваясь, коротко пояснил Духовлад.

Отыскав, наконец, в толпе Всесмысла, главарь еле сдержался, чтоб не заключить его в объятия, и лишь дружелюбно положил руку ему на плечо. Доходяга был несколько обескуражен, таким тёплым отношением, со стороны столь значимой фигуры (разумеется, в масштабах разбойной ватаги).

– Здравствуй друг. Ты нам нужен, пойдём – сказал молодой боец, и увёл Всесмысла за собой.

С расстояния всего в несколько метров, сквозь просветы в толпе, их провожал взглядом Далибор. Ревность, которую он всё ещё принимал за праведную ненависть, оживала в нём с новой силой. Он презирал Всесмысла за физическую слабость, а Духовлада – за то, что он отвернулся от него – Далибора – ради этого ничтожества. В этом свете, последние успехи бывшего товарища казались ему незаслуженными и кратковременными, и это только усиливало презрение к нему. Ему хотелось сделать что-нибудь, чтоб стереть эти приветливые улыбочки, которыми обменялись Духовлад и Всесмысл. Далибор так давно и сильно этого хотел, что это уже практически стало целью его существования.

Афанасий провёл делегацию новых хозяев крепости в библиотеку. Прекрасные двойные двери, покрытые изысканной резьбой, ведущие в хранилище знаний, были сломаны. Само внутреннее помещение библиотеки, было достаточно просторным, но отделано без роскоши, привычной для остальных помещений главного здания. Аккуратные, но простые деревянные стеллажи, и несколько аналогичных столов для чтения, должны были, видимо, создавать атмосферу, отвлекающую от мирской суеты. И книги. Книг здесь было бесконечное множество. Всесмысл, обводивший огромные стеллажи восхищённым взглядом, утверждал, что такое обширное собрание литературы в Земле Ругов, имеется ещё только в Хранилище Еретических Текстов Славноградского монастыря, где он провёл немалую часть своей жизни. Возле самого входа, у ближайших стеллажей, лежало несколько изодранных книг. Очевидно, вломившиеся сюда разбои, соблазнившиеся изысканной, дорого выглядевшей резьбой на дверях, как умели «изучили» находящиеся здесь в огромном количестве непонятные предметы, и, не обнаружив в них ни малейшей ценности, оперативно покинули бесполезное помещение.

Афанасий быстро нашёл нужную книгу, и положил её на один из столов. Сев за стол, Всесмысл дрожащей рукой провёл по кожаной обложке, и открыл книгу. Его истосковавшиеся пальцы, трепетно переворачивали шершавые страницы, а глаза вожделенно бегали по красиво выведенному рунейскому тексту. Учёный доходяга вслух сразу же переводил написанное на язык ругов, а сгрудившиеся вокруг спутники, храня грабовое молчание, внимали каждому его слову.