Счастье любит тишину

– И сопротивлялся, – продолжил за него Тон. – А это самое главное. Легче всего сдаться на любом этапе битвы со своей темной стороной. Поддаться ее соблазнительному зову, позволить ей доминировать, растворяться в удовольствиях, в потреблении этих удовольствий, и очень скоро, практически сразу, затихнет любой голос совести, и моральные ограничители куда-то денутся, и остается только чистое убийственное удовольствие, в котором растворяется человек. Есть только одна проблема в этом – удовольствия никогда не может быть достаточно: оно очень быстро приедается на каждом своем этапе, и уже прошлая порция не вызывает такого кайфа, и хочется все больше и больше, и человек берет, ведь все ограничения сняты, можно все. Это так работает и заканчивается почти всегда одинаково. В данном случае я не говорю о физической смерти.

– Как?

– Я покажу тебе позже, – пообещал не очень добрым тоном просветленный. – Это довольно неприятные картины. Но на том уровне, на котором ты пока способен воспринимать информацию, объясню: вспомни, в какой-то момент своей борьбы с искушением ты проходил такую сильную боль души, которую невозможно сравнить ни с какой физической. Бывают душевные страдания такого уровня, что вынести их невозможно, и часто люди намеренно причиняют себе физическую боль, стараясь хоть как-то заглушить эти ужасные мучения, а иногда и лишают себя жизни. Вот если умножить такие муки в десятки, сотни раз, тогда и получишь приблизительное представление о том, что предстоит пройти тем душам. Хотя эти страдания и конечны и их смысл заключается вовсе не в наказании как таковом.

– А в чем?

– Ты еще не готов к подобной информации, – ответил Тон. – Ты даже простые истины не освоил, хотя давно пора бы уж. Например, такую, что после того, как ты прошел свои испытания и победил демона в себе самом, ты поднялся на гораздо более высокую ступень развития и жизни в целом, как физическую, так и духовную ее составляющую. И уже никогда не сможешь жить, как прежде в неведении, и навсегда в тебе поселится стремление к познанию истинного мироустройства и его тайн.

– Все это, конечно, замечательно, – вздохнул Костромин, – про духовность и там победу над собой мерзким и низшим, только я так и не понял, как мне удалось преодолеть эту безумную тягу к сексу с Ритой. Прямо в один момент, как отрезало, словно чудо какое. Может, просто повезло.

– Ты был не один в той битве, – невозмутимо произнес отшельник. – Тебе помогли.

– О, как, – порадовался Костромин. – И кто, хотелось бы знать?

– Я покажу тебе позже и объясню, что значит для человека его род, который стоит у него за спиной. У тебя сильнейший род, и некоторые из твоих предков поднялись в своем просветлении достаточно высоко. Род всегда стоит за каждым человеком, и то, что сейчас эти связи считаются незначительными и очень ограниченное количество людей знает и чтит своих предков, значительно ослабляет жизненные силы личности. Предков следует помнить и чтить, и обращаться к ним за помощью в трудную минуту. У тебя очень сильный ангел-хранитель, твой дальний предок. А еще, – улыбнулся загадочно Тон, замолчав ненадолго, – у тебя настоящая жена. Ее глубокая, чистая молитва о тебе помогла.

– И я ужасно по ней соскучился, – пожаловался Костромин.

– Вы скоро увидитесь, – пообещал Тон.

– А… – рыпнулся было спросить Костромин, но просветленный посмотрел ему в глаза, и Юрий так и не задал свой вопрос.

Тон взял чайник с костра, который все это время медленно тлел, плеснул в пиалу очередного непонятного травяного отвара и протянул Юрию.

– Пей! – Подождал, пока тот, обжигаясь и дуя на жидкость, выпил все до дна, и сообщил: – Завтра начнется другой этап твоего постижения.

– Надеюсь, не на дыре, – пожелал самому себе Костромин.

– Нет, – усмехнулся Тон, – все, от чего требовалось избавиться, ты ей уже отдал.

Другой этап постижения, начавшийся на следующее утро, первое время казался Костромину особо изощренной пыткой.

Теперь он бегал по еле заметной тропе вверх и поднимался по ближайшей отвесной скале на ее вершину, причем без намека на какую-либо страховку.

Да, вид оттуда открывался непередаваемой красоты, казалось, ты где-то совсем рядом с богом и он слышит даже твои мысли. Первый раз, когда Юрий, елозя пузом, вытянул свое измученное тельце на эту самую высоту, то, отдышавшись и перекатившись с живота на спину, увидев открывшуюся перед ним панораму, Костромин непроизвольно заплакал от переполнившего всю его сущность чувства.

И сколько бы раз он ни забирался сюда после, всегда переживал такой же силы и накала эмоции, потрясенный горной красотой, простором и величием открывающейся панорамы. Правда, обходился уже без слез.

После подъема он проводил несколько часов в медитации на этой самой вершине. Для начала в попытках оной – никак у него не получалось надолго сохранить тишину в голове, но с каждым днем это удавалось все лучше и лучше, по несколько секундочек, как по капельке добавляя ко времени мысленного молчания.