Счастье сильнее страха

Идея «надо в любой ситуации чувствовать себя счастливой и не страдать» довлела надо мной довольно долго. Я не требовала такого просветленного поведения ни от кого вокруг, понимая, что количество трудностей, бывает, превышает допустимые пределы, и вряд ли в таком случае можно сохранять жизнерадостность. Но все же с восхищением смотрела на тех, кто, как мне казалось, справляется с испытаниями легко и спокойно. Сохраняет эмоциональную устойчивость, бодрость духа и коэффициент полезной деятельности. А собственное страдание воспринимала с осуждением.

Честно сказать, перед глазами не было реальных примеров того, как другие «идут по жизни, смеясь», даже если у них полно проблем. Но так или иначе до меня доходили истории о том, как «мать двоих детей с ДЦП построила карьеру» или «как активно и с оптимизмом живут родители ребенка с системной красной волчанкой». А некоторые знакомые рассказывали о своей непростой жизни исключительно в позитивном ключе. Ничего не зная о характере и переживаниях этих людей, об их шагах на пути принятия реальности, а также о том, что рассказать можно все что угодно, я делала быстрый вывод, что проигрываю им по всем фронтам.

Такой вывод сделать несложно, если считаешь, что можно быть лишенным важных вещей и не испытывать душевного дискомфорта. Каким образом этого достичь, я не имела понятия и от этого еще больше страдала. Всплывало в памяти сакральное «не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней», но инструментов к формуле почему-то не прилагалось. Думалось также, что надо действительно «просто смириться», как советовали многие. Но смирение – не волевой акт, усилием воли осуществить его невозможно. Не зная о важности горевания, я действовала привычным способом: усердно старалась уменьшить количество сложностей.

Это включало в себя безудержное оздоровление сына в той части, которая, как мне казалось, подвластна влиянию. Укрепление иммунитета, здоровое питание, прогулки, профилактика заболеваний, режим дня и отдыха, шаманские пляски с бубном. Я постоянно заваривала крапиву (старинное кровоостанавливающее средство), втирала в пораженные суставы ребенка мази, прикладывала снимающие отеки капустные листы, изобретала способы удерживать ледяные компрессы на гематомах. Но благими намерениями выложена, как известно, дорога в ад. Даже мой собственный организм моему управлению не подлежал, хотя у меня и сохранялась иллюзия контроля над здоровьем при помощи правильного образа жизни. Так как вести правильный образ жизни не всегда получалось, я была убеждена, что просто плохо стараюсь и поэтому болею.

Реализовать огромный план волшебных манипуляций по спасению ребенка от стандартных болячек тоже не удавалось: я забывала проводить процедуры, не всегда могла найти в себе силы водить сына в поликлинику на рекомендуемое физиолечение, не выдерживала режим дня и ненавидела прогулки. Неспособность соблюдать собственноручно нарисованный план пятилетки за три года приводила к опусканию рук и полному бездействию. Впрочем, иногда удавалось соблюдать минимальные «ритуалы здоровья» – профилактический прием витаминов или иммуномодуляторов, ношение специальной ортопедической обуви, но это могло влиять на общее состояние ребенка, а могло и не влиять. В целом количество побочных болезней не сокращалось, а даже увеличивалось, поэтому росли материнская вина и разочарование в себе.

Мне было неочевидно, что такой план выполнить в принципе невозможно, а тем более – на фоне хронической усталости от объективных сложностей со здоровьем ребенка и постоянной внутренней борьбы. Также на тот момент была мало распространена информация о неизбежности, устойчивости и даже в ряде случаев необходимости детских болезней. Угроза осложнения гемофилии – развитие ингибиторной формы – все-таки вынудила оставить попытки охватить необъятное и сосредоточиться на самом главном.