Счастье в мгновении. Часть 3

Не только сила воли ему помогла возвратиться к прежней жизни, но и припоминание, что стало с Питером, когда тот в оны годы горячо увлекался наркотиками, алкоголем, благо ему удалось остановить своего сына, прервать цепь событий, разрушавших его личность. Не только ради Марии, что она страдала, наблюдая, что творится с Питером, но и ради того, что любил и его, и меня, так как мы росли на его глазах. За исключением того, что Ник помог восстановиться Питеру в университете, он уловил в нем способности к писательству, когда тот писал дневниковые заметки. В свое время он сообщил моему брату-подростку: «Питер, попробуй переложить все свои чувства на бумагу. Воссоздай сюжет и героев. У тебя получится, верь в себя». Питеру ничего не удавалось. Он рвал написанные листы и выкидывал их в мусорное ведро, прибегая к выпивке. Но моментальный просвет, появившийся в нем с опытом и под поддержкой Ника, не отходившего от него всё то время, что требовалось для изменений его сына, дабы тот нашел, за что можно зацепиться в жизни и бесповоротно сказать «нет» зависимости, вывел его к новому жизненному обороту. Привив сыну любовь к чтению, к писательству, он смог увидеть своими глазами первый его успех — выпуск детектива, со временем распространившегося по торговым точкам и ставшего быстро продаваемым. Ника переполняет гордость за то, что его сын свернул на верную извилину и построил свой мост. Он с удовольствием ему помогал развиваться, направлял на то, чтобы его слог приобретал упрощенные формы, свободно воспринимаемые читателями и, главное, чтобы в его книгах другие смогли найти смысл повествования, философскую идею, характеризующую жизнь самого автора. Чтобы читавший строки прочувствовал, что хотел донести писатель, прикоснуться к его душе. Что и удалось Питеру.

«Что будет с ним, когда он узнает, что Милана написала книгу?!» — думаю я, следя за полетом его мыслей.

Через знакомого, который был трудоустроен в той организации, где трудился Питер, он, повинуясь внутреннего порыву, проделал переворот, чтобы того повысили в должности, и он стал возглавлять издательский центр. Совесть мучила его, что он должен как-то проявить отцовские чувства, обязанности отца, воссоздать долг за упущенные годы, не проводимые с ним.

Ник строго высказывает, что сказанное им мне о Питере, он хотел бы оставить между нами, чтобы сын не узнал об этом и не подумал, что место, где он работает, было для него куплено и заработано нечестным путем. Питер, как говорит Ник, смышленый и добросовестный парень; он заслуживает даже большего. В творческой деятельности за такой короткий промежуток времени он достиг значительного продвижения, вознагражден высшими наградами, известен в литературных кругах, часто посещает творческие вечера, работает с молодыми авторами, старается в каждом видеть то, чего не видят другие — нераскрытый потенциал.

— Сынок и так чувствовал себя брошенным…

Придя в еще больший шок, деру голосовые связки:

— Иисусе! Да вы, да вы, столько сделали для него!.. — Проникнутый услышанным, я нервно мечусь по кухне, из стороны в стороны. — Вы… вы… Мистер Ник, вы… — берусь двумя руками за голову, — даже не представляете, что сотворили!.. Внедрили в него самое лучшее, помогли ему с призванием. Черт, именно вы, вы, спасли его!..

— Не возвышай меня, Джексон, — смиренно выдает он. — Я предал всех. Я не претендую на прощение… лишь на малое понимание, что я не хотел причинять боль своей и твоей семье. Я пойму, если ты меня выгонишь. — Тоном голоса будто ставит точку в своих чистосердечных рассуждениях.

Сердце горестно сжимается от его голоса, в котором глубоко поселилась боль.

Подыскиваю достойный ответ, рассудив, что он, безусловно, заслуживает второго шанса.

Слезы жгут его глаза. Он судорожно кончиками пальцев их утирает.

— Мистер Ник, кто же не ошибался? — горячо возражаю я. — Но неужели вы не видите, что вы сделали? — Судорожное чихание не оставляет меня. Я стою возле него. Глаза так слезятся, будто я плачу.

Про себя бурчит, утопая в слезах:

— Я погубил всё.

— Как вы можете такое говорить, мистер Ник?! Нет! — с напором выражаюсь я. — Я должен благодарить вас! Если бы не вы, как бы я узнал всю историю о вас, о матери, об отце, о Питере, — громко слагаю я, перекручивая все его признания. «Я попытаюсь предпринять все, чтобы Милана и Питер простили его». — Я помогу вам, — говорю в нос.

Он поднимает на меня плачущие глаза, достает из кармана голубой платок с вышитой на нем улыбающейся пчёлкой и подает мне.

— Миланка дарила его мне на день рождения… — улыбается сквозь слезы. — Вышивала сама рисунок. — Оттенок гордости поблескивает в голосе от первых творческих работ дочери.

— Я могу отдать, чтобы…

— Нет-нет, бери. Он чистый, — великодушно отзывается он, с бережностью, покрутив платочек пальцами. — Сейчас он тебе нужнее, чем мне. Потом вернешь.

Носивший в нагрудном кармане целебную золотую «веточку», связываемую его с родной частичкой и окутываемую его блаженной теплотой, разливающейся по его телу, как только ласковое прикосновение к его щеке совершается этим диковинным узелком.