Счастье в мгновении. Часть 3

Бросив взор через окно на кресло-качалку, я замечаю, что на его спинку повешен твидовый коричневый пиджак, греющийся на солнышке. «Джексон приобрел? В такое-то пекло?» Я с усмешкой сквозь слезы трогаю эту плотную одежду, думая, куда он в ней собрался идти. Или снова скрывается от кого-то? Поднеся к лицу, я вдыхаю запах и тут же сморщиваюсь. Он совсем не пахнет Джексоном. Не только не пахнет им, но и сам аромат не из лучших. Вонь застарелого пота, впитавшегося в ткань, причем совершенно не в новую, как мне казалось сначала. Я поднимаю пиджак повыше, расправляя его, — размер явно больше, чем у Джексона, рукава вытянутые, по краям зацепки, будто кошка проверяла свои ноготки на прочность, а на левом рукаве — небольшая дырка, прожженная сигаретой. В смятении я осматриваю его, возникает странное ощущение, что где-то мне доводилось его видеть, но где? Положив его случайно обратной стороной, обратив край одежды вверх, из него выпадает футляр для очков, издавая громкий звук по деревянному полу. «Вот растяпа». Нагнувшись, гляжу, не поднимая предмет, и меня охватывает подлинный ужас. Настоящий душевный обморок. На синем очечнике с правого бока золотой прописью выведено «Н. Ф». С окоченевшими глазами, раздирающим скрежетом в груди, я в уме совмещаю улики, на которые попадал мой взор, и в голос утверждаю с такой уверенной и оробевшей интонацией, можно представить, что поймала с поличным жулика и сама же напугалась:

— ПАПА! — Слезы не удерживаются во мне. Отныне нет больше сомнений, кто является вторым жильцом под этой крышей.

Застрявшая в плену у резко менявшихся поворотов жизненных событий, во мне начинают разъедаться внутренности. Ни с чем не сравнимая глубина падения. Кому пришло в голову туго закрутить меня, как пружину, и затянуть в омут бесконечной тоски, конца которой нет?

Я теряю всякую способность к приисканиям намерений Джексона держать отца здесь, ибо, осознав, что они могут появиться с минуту на минуту, сбегаю вниз и влетаю, как очумевшая, в салон машины. Веду машину и, не доехав и одного километра, я сильно торможу. Не способная дать отпор клубку беснующихся мыслей, разбивающих меня в дребезги, в рассеянности внимания в зад моей машины чуть ли не врезается легковой автомобиль. Водитель сразу же пускает в меня парочку непотребных слов. Но я их даже не впитываю.

Отторгнутого принял Джексон. И живет с ним. Мозг беспомощен, чтобы переварить это, поскольку этого не может быть. ДЖЕКСОН И ПАПА? С недавнего времени, я стала усматривать, что отношение к моему отцу у него радикально изменилось. Он вызволил его из Сиэтла в Мадрид, встретился, сказал свои координаты, когда мы защищали проект, чтобы я с ним поговорила. И теперь я узнала, что он жительствует с отцом.

«Ты никогда не была лишней для него! Он любит тебя и ждет с тобой встречи».

«Милана, в моих обязанностях было это сделать. Когда-то ты сблизила меня с моим отцом и настала моя очередь… Я хочу, чтобы вы простили друг друга. Выдели ему время, дай сказать то, что ты должна знать».

А что я должна знать? Очередную ложь отца? Джексон не допустил бы этого. Но, о чем таком он узнал, что так поменял о нем мнение? Голова разрывается от вопросов. Хочется сбежать от действительности. Как же я устала ото всего!

Задумчивым взглядом засмотревшись на вывеску «Салон красоты», я с пылу, с проявившимися безрассудными мыслями, вознамериваюсь подстричься (челку давно следовало, чтобы не подобать породе собак — Скайтерьеру).

— Делаем каре, но не очень короткое. По плечи. Ровный срез. Челку длинную, по брови, рваную, не густую, с филировкой, — как только меня накрывают парикмахерским пеньюаром, я мгновенно докладываю мастеру, скривив рот в улыбке. «Улыбки без чувств. Сознание раздвоилось, что я уже ничего не соображаю».

— Вы уверены? — Интеллигентный с виду мужчина-испанец с черной бородкой оторопело глядит на меня. — До каре сантиметров сорок-сорок пять придется срезать?

— Абсолютно! — восклицаю я, укладываясь поудобнее, и закрываю глаза, отдаваясь в мужские руки, задействованные в процессе создания нового образа, вместе с тем прекрасно уясняя, что прическа ничего не изменит, но, может, поменяет мою внешность и сделает так, чтобы я была никем не замеченная, как тень. Я глушу все мысли об отце, о Джексоне, о Даниэле, о маме, о свадьбе, как двигатель. Я выбрасываю все из головы! Как же я жажду спокойствия, хочу ощутить это чувство отъединенности ото всех, но черная пустота отчаяния все равно подавляет, пробирается, как неуправляемая. Сколько в ней могущества! Ей подвластна смерть от любви. А во мне — смерть души! А не сделать ли эту причину, оправдывающей меня, если я не появлюсь двадцать третьего августа в приглашенном месте? «И платья-то я так и не взяла и не купила никакого».

Глава 55 Джексон