Счастливая семья

Мама выскочила из лавки, проклиная местных продавцов. За целый день беготни по магазинам она измучилась. Куда бы она ни зашла – в поисках линз, зайцев или книжки, ей отвечали скорбным покачиванием головы и фразой на английском «очень сложно», «очень, очень сложно». Продавцы, переругиваясь друг с другом, тщетно пытались найти то, что нужно маме. Они говорили, что вчера товар лежал вот на этом самом месте и куда он подевался – совершенно непонятно. Мама решила, что ее преследует злой рок, и попробовала задобрить его совершенно ненужными покупками. Она, например, купила шлепки, украшенные огромными цветами.

– Я не могла их не купить, – сказала мама, когда тетя Наташа рассматривала приобретение, – надо ли упоминать, что шлепки были велики маме, но малы тете Наташе. – Владелец лавки сказал, что каждую пару делает собственными руками. И цветы приделал прямо при мне. А еще показывал мне руки в порезах и шрамах от своих инструментов. Ну, как я могла их не купить? – оправдывалась она. – А еще он восхищался моими ногами («Он взял ногу и так ее держал», – шепотом рассказывала мама тете Наташе, и та с завистью вздыхала). Он сказал, что таких ног и такой идеальной формы пальцев, как у меня, не видел много лет. Что такие ноги – произведение искусства. Сказал, что у меня ноги юной девушки. Да, я все понимаю – он говорит это каждой покупательнице. Но мне было так приятно…

– А почему ты не сказала ему, что тебе нужно на размер меньше? – недоумевала тетя Наташа.

– Мне было неудобно. Мне кажется, мастер расстроился бы. Он настаивал, что у меня именно этот размер, – ответила мама.

Потом она стала рассказывать, как пыталась купить для меня линзы. Продавцы в оптике отказывались ее понимать, и маме пришлось перейти на свой любимый язык – пантомиму.

– Я изображала слепую. Потом делала жест, как будто выкалываю себе глаз. Мне кажется, что очки я показывала очень понятно. Но они не поняли! Потом я показывала, как потеряла одну линзу – ползала по полу и искала потерю. Но они опять ничего не поняли. Тогда я решила изобразить цветные линзы и показала им женщину-кошку.

– Странно, что они не вызвали тебе врача, – хмыкнул папа.

– Нет, но я все-таки выяснила! Таких линз у них нет. Интересно, как бы ты изобразил зрение минус три? Надо заказывать. Я заказала. Через неделю заберу.

– Я бы написал на бумажке, – ответил папа.

– Странно, мне это не пришло в голову, – искренне удивилась мама. – И вот представьте, стою я посреди улицы, вокруг меня толпа людей, видимо, они решили, что я актриса или сумасшедшая, поскольку видели, как я ползаю по полу и натыкаюсь на витрины, изображая слепого. У меня в руках шлепки с цветами, и я не знаю, куда мне идти – направо или налево. А все ждут, что я еще что-нибудь покажу. Тогда я решила показать им автобус и остановку. Еще я изображала попытки выйти из старого города, как делал это Миронов. На мое счастье, в толпе оказалась русская женщина, которая угадала «Бриллиантовую руку» (мама даже спела на площади «Весь покрытый зеленью, абсолютно весь»). Она-то меня и вывела. Кстати, она работает в церковной лавке (мама опять зашептала тете Наташе), она вышла замуж за грека и сказала, что ждет нас в любое время. Если мы пойдем к Спиридону, она поможет нам выбрать икону. Я ужасно устала.

– Вот это жизнь, – позавидовала чужому счастью тетя Наташа, – я бы тоже хотела выйти замуж и работать в церковной лавке.

Папа решил, что давно пора совершить круиз на ближайшие острова, и купил билеты в местном экскурсионном бюро. Бюро состояло из владельца лодки Фердинанда (он клялся, что это его настоящее имя, а вовсе не Спиро, как предположил папа), его трех вывесок (Фердинанд очень ими гордился, поскольку нарисовал их сам) и крошечного причала, который Фердинанд именовал «мариной». На плакатах, которые хозяин расставлял вдоль дороги, значилось следующее: «Незабываемый круиз на лодке Фердинанда». Надо сказать, что он не соврал – это путешествие мы будем помнить долго.