Счастливая Женька. Начало

Дома мать встретила его фразой: «Ой, батюшки! Да что с тобой!? В гробу краше лежат!»Его мать, Полина Васильевна, совершенно не изменилась с момента их последней встречи два года назад. Только показалась Гарику ещё миниатюрнее и тоньше, чем была раньше. Джинсовые шорты, майка-разлетайка на узких бретельках, и хорошо продуманный, невесомо-воздушный, кажущийся беспорядок на голове. Гарик, как бы плохо себя не чувствовал, глядя на неё, усмехнулся, – кому-кому, а себе его мать точно не изменяла. За тот период, что она находилась в браке с его отцом, Полина Васильевна работала только однажды. Накануне рождения Гарика отец пристроил жену в библиотекувоинской части. Она проработала там неполных четыре месяца и ушла в длительный отпуск. Многолетний.Который закончился примерно в то же время, что и её брак. Через шестнадцать лет. Именно столько было Гарику, когда он узнал, что мать с отцом разводятся. Тогда он испытал такое же чувство, как в тринадцать лет, на физкультуре, когда он не успел отбить баскетбольный мяч, запущенный в него со всей дури, Лехой Костылём. Удар пришелся в область желудка. От острой боли Гарик согнулся пополам и не мог дышать. Известие о разводе произвело то же самое действие. Он почувствовал резкую боль в области солнечного сплетенияи начал задыхаться. Было совершенно непонятно, что же теперь будет с ними со всеми. Как же после этого они будут жить. Ситуация усугублялась тем, что он никому не мог рассказать о своих переживаниях. Это было бы глупо. У многих его друзей предки были в разводе. И никто из них не видел в этом особой проблемы. – И что с того, – заявил его лучший друг и одноклассник Никита, когда он поделился с ним этой новостью, – Мои старики тоже разбежались, подумаешь трагедия… Забей, мой тебе совет. Так даже лучше. Все равно цапались бесконечно, пока жили вместе. А теперь, красота! Никто на мозги не капает. Ну почти… Сам увидишь. Они даже соревновались за мою любовь и расположение, ага…

Советы Никитоса «забить» не помогли. Гарик так и не смирился с тем, что они уже не семья. И что он теперь жил то с матерью, то с отцом. То в Михайловске, то в Ставрополе. А на самом деле, не там, и не тут. На улице, если выражаться точнее. То есть не в смысле, что питался отбросами и ночевал под мостом. А настоящим, самим собой он был только с приятелями во дворе. Только здесь он мог дышать полной грудью и не боялся ненароком задохнуться. У него теперь вместо одной родной семьи появились целых две, но каких-то чужих и натянуто-притворных. Лично ему, Гарику, совершенно не нужных. Мать сначала познакомила его с Альбертом Вазгеновичем, словоохотливым, улыбчивым армянином, который жил у них по две-три недели, а потом настолько же исчезал. Затем в доме появился сурового вида Магомед, с преувеличенно рафинированной кавказской внешностью. Почти карикатурной, если бы не уравновешивающие его образ, строгость и монументальность. Он, молча, протягивал Гарику руку при встрече, но при этом смотрел на него так, будто искренне не понимал, что он тут делает. Был ещё один промежуточный мужичонка, имени которого, Гарик даже не старался запомнить. Этот транзитный пассажир, имеющий непосредственное отношение к грандиозным идеям матери по переоборудованию дома, (которые, откровенно говоря, так никогда и не были реализованы), исчез также стремительно и неожиданно, как и появился.