Счастливчик

Началось с того, что «Жаки» действительно играли потрясающе, особенно хорошо звучали бас-гитара и саксофон. Соляка немного злил ударник — он, по мнению Сташека, играл слишком медленно и не мог сосредоточиться, из-за чего иногда выпадал из ритма. Играет, как Томек на танцах в Калиновой, да и то под утро, когда подопьет и носом клюет от усталости. Сташек с детских лет любил музыку, бегал к Томеку, садился, слушал и поводил в такт плечами. Как-то раз Томек дал ему «постучать» на барабане — с этого все и началось. Сташек, видно, был парень способный, потому что однажды в их доме появился Томек и начал просить отца, чтобы он разрешил Сташеку играть в его оркестре. Отец не согласился, а несостоявшийся барабанщик ревел над тетрадями. Томек не обиделся, больше уже не стал уговаривать Сташека вступить в его оркестр, но играть на барабане ему позволял. Потом уже, в тычинской гимназии и позже, в училище, были настоящие ансамбли, уж там Сташек давал выход своей энергии, будучи первым ударником… Так вот, на балу «у учительниц» его раздражал только этот вялый ударник, а все остальное было отлично! Девушки оказались милыми, не держались официально, а танцевали — просто отлично. Особенно понравилась ему одна — худенькая, в зеленом платьице, с гривой каштановых волос. Девушка танцевала чертовски хорошо, а уж чувство ритма у нее было идеальное. Сташек пробовал «подкрадываться» к ней несколько раз, когда играли более спокойные мелодии и танцевали парами, но ему не везло: все время кто-то успевал раньше и прямо из-под носа забирал у него каштановую девушку. Это Сташека раззадорило, он постарался и в следующий раз добился своего. О чем говорить с девушкой во время танца, если, конечно, ты с ней незнаком, а точнее, если видишь ее впервые в жизни? Ага, глаза. Вот именно. Нужно ей сказать: «У вас очень красивые глаза». Нет, лучше так: «Что за глаза, в них можно утонуть». Еще хорошо, что в последний момент он прикусил себе язык, а то ляпнул бы эту глупость и выглядел бы идиотом. Так что Сташек двигался в такт музыке вместе с девушкой, которая танцевала божественно, и не говорил ничего, время от времени он только вздыхал и смотрел ей в глаза. А у каштановой глаза были серо-зеленые, сверкающие и радостные от веселья; впрочем, все ее курносое личико смеялось каждым движением губ, щек, даже ноздри, которые у нее раздувались, как у молодой серны, тоже смеялись. Кончили играть, а он держал ее за руку, словно боялся, что она убежит. Не убежала и не вырывала руки, ее прикосновение доставляло ему удовольствие. Потом они снова танцевали, и снова, и снова, так и не сказав друг другу ни слова. Много позже она ему говорила: «Знаешь, я думала, что ты немой». Сташек засмеялся и признался ей, какую речь он приготовил о бездонных глазах. Анна долго хохотала. Но все это было значительно позже, когда уже под утро он провожал ее домой. А сейчас давайте вернемся еще раз в зал. Кончился какой-то сумасшедший танец, который музыканты тянули специально долго, чтобы сразу после него объявить перерыв. Сташек собрался с духом и предложил девушке выпить пива! Она блеснула своими зелеными чертенятами, рассмеялась и сама потянула его в сторону буфета. Там была уже огромная очередь, но подвернулся знакомый, который отдал ему свои две бутылки. Места для того, чтобы сесть, тоже не было, они примостились в коридоре, на подоконнике. Девушка пила пиво, неловко держа бутылку, смеялась и болтала ногами.

— Выпьешь еще?

— Там такая толпа…

— Что-нибудь придумаю, подожди минутку.

Сташек побежал, влез в очередь, но когда он, раздобыв две новые бутылки, вернулся, каштановая девушка куда-то пропала. Ах черт побери! Пришлось Сташеку одному пить свое пиво, но тут подвернулся Тадек Хрусьцик и вылакал бутылку. «Что скажешь, мастер перчатки, не пора ли нам домой?» — «Пора, — хмуро согласился Сташек, — пойдем в зал, поищем ребят». Один идти соглашался, второй посылал их к черту: «В казарму? Как раз когда начинается настоящее веселье? А ведь увольнение-то у нас до утра». Оркестра на эстраде не было, каштановой девушки тоже. Сташек подошел к ударным инструментам, сел и рассыпал палочками серию тактов, потом кто-то забренчал на гитаре. Еще один дунул в саксофон, ребята договорились и заиграли. Сташек даже не заметил, как зал снова заполнился. Ребята дали ему возможность солировать, он бил по барабанам и тарелкам так, что искры летели, а когда кончил, раздались крики «браво», свист и просьбы повторить. Тогда он осмотрелся по сторонам и в глубине, у колонны, заметил зеленое платье. Каштановая девушка улыбалась и аплодировала Сташеку, но какой-то детина обнимал девушку за шею и наклонялся губами к ее волосам. Сташек дернулся, но в последнюю минуту взял себя в руки и, как в дешевой оперетте, объявил всем, что он сейчас будет играть только для одной, самой красивой, зеленоглазой, в зеленом платье. Зал завыл от восторга, Соляк бросился к барабанам, детина остался один под колонной, а девушка пропала, будто ее ветром сдуло. Сташек нашел ее в гардеробе, где она надевала плащ.