Счастливчик

— Если хотите, можете выписывать то, что вам нужно. Вот бумага.

— Спасибо, гражданин командор, я сначала просто прочитаю, мне интересно.

— Понимаю. — И прокурор углубился в лежащие перед ним документы.

Соляк быстро просмотрел короткий текст протокола и более внимательно стал читать последнюю страницу, где находились выводы и предложения комиссии. По мере того как Соляк их читал, он то бледнел, то краснел. При этом капитан скорее чувствовал, чем видел, что прокурор незаметно следит за его реакцией. После того как Соляк познакомился с выводами комиссии, он тяжело вздохнул и начал читать весь текст уже более внимательно. Прокурор сдержал слово и не торопил его, хотя Соляк просматривал протокол несколько раз. Наконец он закончил чтение.

— Я прочитал, гражданин командор.

— Хорошо.

Прокурор встал, вышел из-за стола, сел напротив Соляка и вынул сигареты:

— Вы курите?

— Спасибо, не курю.

— А я, пожалуй, курю слишком много. — Он чиркнул спичку, поднес ее к сигарете и с удовольствием затянулся большой порцией дыма. — Так говорите, что протокол вы прочитали. Я тоже его просмотрел, готовясь к разговору с вами. С той только разницей, что я его читал, если так можно сказать, спокойно, а вы — и это понятно — с соответствующей дозой эмоций. Ну ничего, а теперь, капитан, постарайтесь отбросить эмоции и попробуйте посмотреть на это дело в меру объективно.

— Понятно, гражданин командор, но…

— Минуточку, еще два вопроса.

— Простите.

Прокурор встал и начал медленно ходить по комнате. Соляк следил за его движениями, и ему все больше казалось, что он откуда-то знает этого медлительного гиганта. Прокурор говорил:

— А вопросы следующие. Первый — это повреждения, которые получил корабль во время шторма. Нет, нет, я сейчас вовсе не хочу приписать кому-нибудь вину за это. Просто констатирую факт, что ракетный корабль «Морус» получил повреждения, ну, скажем осторожно, на приличную сумму. А если к этому добавить то, чего комиссия не учла, — тяжелое ранение двух членов команды, которые длительное время не смогут выполнять свои обязанности, — то картина будет полной. Уже этого достаточно, чтобы объяснить интерес прокуратуры к делу «Моруса». Вы согласны?

— Понимаю, гражданин командор.

— Теперь второй вопрос. То, что прокуратура заинтересовалась аварией корабля, ранением людей, вовсе не означает, что мы уже ведем против вас, как командира корабля, следствие. Нет. Просто мы хотим в этом деле разобраться. Изучить его и только тогда принимать решение.

— Простите, но тогда я не очень понимаю, в качестве кого я тут должен выступать…

Прокурор улыбнулся и сел.

— Свидетеля или подозреваемого, да? — продолжил он мысль капитана.

— Что-то в этом роде.

— Так вот, капитан Соляк, ни в первом, ни во втором качестве. Не сердитесь, но давайте забудем о телевизионных детективах, где часто говорят так: «С этого момента каждое слово, которое вы произнесете, может быть использовано против вас» — и так далее. Просто поговорим как офицер с офицером, ведь каждый из нас выполняет свои обязанности. Причем, конечно, если вы не хотите высказывать своего отношения к протоколу, это ваше дело…

— Почему? Ведь все равно мое мнение не изменится.

— Вот видите. А ваше мнение может быть принято во внимание при определении нашего отношения к делу «Моруса». Так что же, ad rem[21], вы согласны?

— Я готов, гражданин командор, пожалуйста, спрашивайте.

— Полагаю, что вы, как командир, прекрасно ориентируетесь в возможностях своего корабля — я имею в виду его водоизмещение, остойчивость, плавучесть при определенном состоянии моря.

— Конечно.

— Тогда имели ли вы право продолжать рейс, вести свой корабль дальше при таком состоянии моря, как в день аварии?

— Это военный корабль, гражданин командор. Я ведь возвращался с боевого задания.

— Понимаю, но, говоря проще, грозила ли при таком состоянии моря опасность кораблю этого класса?

— Пожалуй, да… Но когда мы выходили из акватории, где проводились учения, шторма ведь не было.

— А позже?

— Позже волна стала высокой, может быть, даже слишком высокой, но я знал свой корабль и его возможности и, конечно, хорошо знал свою команду.

— И, будучи командиром, несли за нее полную ответственность и за корабль тоже. Устав корабельной службы говорит…

— Я знаю устав и полностью согласен с тем, что вы сказали. Но я непосредственной опасности не видел.

— Но объективно она имела место.

— Это море, товарищ командор, а меня учили, да я и сам не раз испытал на себе, что на море без риска не обойтись.

— Да… Все ли время к вам поступала информация о состоянии погоды, о высоте волны и силе ветра?

— Безусловно. У нас был постоянный контакт с оперативной службой, да и на корабле мы имели возможность наблюдать за тем, что вокруг нас происходит.

— Понятно. Теперь прошу мне объяснить, почему вы не приказали изменить курс и не вошли в один из близлежащих портов, чтобы там переждать шторм?

— Вот именно, гражданин командор, я думаю, что недоразумение в заключении комиссии, а вернее, ошибка в ее рассуждениях заключается в обвинении, что я не использовал этой возможности, ведь так?