Счастливчик Леонард

В Саганию можно попасть и другой дорогой. На севере, в обход этой проклятой пустыни. Она и короче, и куда легче. Но Брестиль, несомненно, предполагал и такой вариант, так что, скорее всего, нас бы там ждали. Мы и так потеряли кучу времени, преодолевая пустыню. А ведь нам надо еще в Сагании освоиться или по крайней мере найти укромное местечко, где нас не найдут. Не в горах же все время прятаться? Это только Блезу придется по душе.

Хотя, с другой стороны, не поведи себя так Клер ночью, на пару деньков здесь точно можно было бы задержаться… и я обвел глазами окрестности, так похожие на райский уголок. А то и дольше, пока рыба нам поперек горла бы не встала.

Вздохнул Головешка, Блез кивнул, Клер улыбнулась мне снова, мы подхватили наши пожитки и отправились в путь.

Теперь впереди шел Блез: кому как не ему известны все тонкости путешествий в горах? Тут своя специфика, которую трудно понять несведущему человеку.

Первый день дался нам легко, но чем выше мы лезли в горы, тем становилось сложнее. Холодный ветер, казавшийся нам особенно пронзительным после жара пустыни. Осклизлые камни, кое-где покрытые мхом, который так и норовил выскользнуть из-под ноги. И Головешка наконец-то смог рассмотреть снег и даже его пощупать. Некоторое время он то и дело отправлял кусочки снега в рот, и вид у него был самым довольным. Затем ему это занятие надоело: дело близилось к вечеру, становилось все холоднее, а ветер начал пронизывать насквозь.

Мы, сидя на наших мешках, провели ужасную ночь, тесно прижавшись друг к другу, почти не сомкнув глаз, с нетерпением ожидая рассвета, который должен был принести тепло.

— Ничего, — успокаивал нас Блез. — Стоит нам только перевалить хребет, как все станет проще. И дорога пойдет под уклон, и будет становиться все теплее и теплее.

— Скорей бы уж, — только и простонал вконец озябший Головешка.

Клер было проще — ее с трех сторон подпирали мужские спины, которые не давали ей замерзнуть. А еще я отдал ей свою запасную рубаху, чтобы она укутала ноги.

— Вот недаром же меня так в Занзер тянет, — неожиданно заявила она.

— А что там хорошего? — У Головешки зуб на зуб не попадал.

— Там любой женщине можно несколько мужей иметь, — пояснила Клер.

— Да ну?! — По голосу Головешки было понятно, что он не просто удивлен — поражен по-настоящему.

— Вот тебе и «да ну»!

— Лео, правда, что ли? — все не мог поверить он.

— Правда, Теодор, — подтвердил я.

— Женщин у них не хватает?

— Всего у них хватает, просто мужчины в Занзере правильные, — это была уже снова Клер. — Понимают, как на самом деле все должно быть. Не то что у нас в Андлавии.

У нас в Андлавии разрешено многоженство. Такое случается крайне редко — тут с одной-то женой хлопот не оберешься, но законодательно не возбраняется. Да и какой в нем смысл, в многоженстве, если люди свободно продаются на рынке? Есть деньги — пошел и купил себе хоть сотню наложниц. Жена — совсем другое дело: тут весь закон на ее стороне. И ее не перепродашь, когда она надоела.

Головешка надолго замолчал, вероятно, переваривая услышанное. А может, просто задремал, потому что его перестало трясти мелкой дрожью. Я же думал о том, как плохо, что Клер не рабыня. Я бы ее выкупил, дал свободу, женился на ней, и она всю жизнь была бы мне благодарна.

И тогда она точно следила бы за своим языком!

Еще днем, на привале, убедившись, что никто ее не услышит, Клер вдруг спросила:

— Сердишься?

— Еще чего! — с самым равнодушным лицом ответил я. — В конце концов, я получил от тебя то, что хотел.

— А может, это я получила от тебя то, что хотела? — Кто бы видел, какое при этом было лицо у нее самой!

И тогда я торопливо встал, чтобы отойти от нее подальше — на тот случай, если ей вдруг снова захочется сравнить меня с каким-нибудь там Карлом или Андре.

Блез был прав: уже к полудню мы преодолели заснеженный перевал, путь пошел вниз, и создавалось такое впечатление, что теплее становится с каждым шагом. Ну а затем мы набрели на тропинку, поначалу едва заметную. Она становилась все шире, к ней примыкали другие, и в конце концов она стала настолько широка, что по ней вполне способна проехать телега или арба.

Некоторое время мы шли уже по ней, пока я вполголоса не сказал:

— Приготовились.

— Сколько их? — Блез, а за ним и Головешка с Клер ухватились за арбалеты, взводя их одним движением рычага.

Свой я даже трогать не стал, убедившись еще накануне, что он окончательно умер.

— По-моему, четверо. Нет, даже пятеро.

Вот так и живем: Головешка хранит наш покой по ночам, ну а от меня самого трудно что-либо скрыть при свете дня.

Мы шли неспешно, готовые ко всему, пока наконец из-за камней прямо по курсу не показались головы и плечи четырех человек. Все они оказались рыжими, разве что у старшего из них, выглядевшего лет на шестьдесят, волосы были такими, как будто красный перец смешали с солью; от седины. Ростом, да и, пожалуй, размахом плеч они не уступали нам с Блезом.