Счастливчик Леонард

Я лишь пожал плечами: знал бы всегда все заранее — не попал бы в ту ситуацию, из-за которой пришлось покинуть Андлавию. Пойдешь наугад — и через некоторое время дорога повернет на север. Или не повернет, но начнет уводить от ближайшего селения, в которое мечтается попасть как можно скорее.

— С той стороны кто-то едет, — указала Клер. — Поравняются с нами, тогда и спросим.

Слух у нее тонкий. Не дар, как у меня — зрение; у всех женщин такой. Они вообще, когда надо, а особенно когда не надо, все услышат. То-то я смотрю, она прихорашиваться начала!

«Как же, сейчас откуда-нибудь из-за поворота покажется карета с графом или на худой конец с бароном, — вспомнились мне ее слова. — Едва он на тебя только взглянет, так сразу и влюбится. Затем увезет в свой замок, чтобы тут же повести под венец!»

Кареты не случилось — через некоторое время из-за поворота показался обоз из нескольких телег. Не купеческий: крестьяне возвращались домой. Почему именно возвращались? Понять несложно, если задействовать логику, а у меня с ней всегда все в полном порядке.

Сейчас им самое время быть на полях. Если они покинули деревню, значит, для того чтобы что-то продать. Товар у них всегда объемный: мешки, короба, связки и так далее. У этих же телеги почти пусты, а то, что в них лежит, прикрыто сверху рогожей от посторонних глаз.

Вся моя логика рушится только в том случае, если они отбывали гужевую повинность у своего господина. Но вряд ли тот станет отрывать их от полевых работ в самое горячее время. Совершенно не в его интересах: ему нужен оброк, величина которого зависит от величины урожая. Да и лица у крестьян слишком довольные. Непременно пропустили в городе за удачный торг стаканчик-другой, еще и с собой прихватили. Ну как же: дома им жены только по великим праздникам и позволяют. А тут вот она — свобода, которая женатого мужчину пьянит, как крепкое вино. Нет, не хочу быть крестьянином. Пусть меня лучше в подземельях камнями завалит или насквозь пронзит ржавым железным прутом. С единственным условием — чтобы уж сразу насмерть.

Вспомнив слова Михая о господине, который утверждал, что в глуби Сагании с ними все строго, я покосился на Клер. Достаточно ли она прониклась тем, что он у нее есть? Хотя бы для того, чтобы в нужный момент принять убедительный вид? Если судить по ее поведению, никакой уверенности в этом не было, что заставило меня тяжело вздохнуть.

— Здравы будьте, сельчане! — поприветствовал я тех еще на подходе.

Пожилой осанистый мужик в соломенной шляпе, управляющий головной телегой, остановил ее с такой готовностью, как будто только и ждал, когда его окликнут.

— И вам не хворать, — обвел он взглядом нашу четверку, задержавшись на Клер.

Едущий на второй телеге, эдакий деревенский сбитень — крепыш-здоровяк, розовощекий и голубоглазый, вообще глаз с нее не сводил.

Мне даже захотелось надвинуть ему на морду его ярко-зеленый берет-бонет с пышным пером, отдающим фиолетовым, выглядевший настолько новым, что можно было нисколько не сомневаться — приобрел он его буквально на днях. А то и сегодня утром.

Тоже мне, господин нашелся! Езжай, модник, своих деревенских клух охмуряй!

Клер, от которой конечно же не ускользнуло то, как я на него смотрю, в пику мне ласково ему улыбнулась, отчего парень едва не расплылся по сиденью от счастья.

— С города возвращаетесь? — спросил я у старика.

— С него самого, — кивнул он.

— И далеко до него?

— К вечеру точно дойдете.

— А как он называется? — присоединился к разговору Головешка, как будто бы название города могло бы ему о чем-нибудь сказать.

— Арденья, — все так же словоохотливо ответил дед.

— И большой он, город?

— Арденья-то? — переспросил он. — Да уж не малый. Поболее только Стоклерт будет, да столица — Лисгарит. Сами-то кто? — поинтересовался он, как будто по нам не было видно. И, не дождавшись ответа: — Девка-то чья будет?

— Ничья. На продажу ведем, — сказал я назло Клер, услышав, как та фыркнула за моей спиной после его вопроса. Нечего было улыбаться этому франту в бонете. — Пошли, — обратился я уже к своим, — чтобы до вечера точно успеть.

— Хороша девка! И сколько за нее просишь?

— Меньше чем за десять талеров даже разговаривать не стану.

Вряд ли у них найдется и пятая часть этих денег, так что пусть успокоятся сразу.

— Стоит она того, — со знанием дела кивнул дед. — Но в будний день не продавайте, цену не возьмете — посоветовал он. — Дождитесь выходных.

— Спасибо, отец! — поблагодарил я его уже в спину. — Обязательно дождемся.

Проезжающий последним возчик протянул руку к стоявшей на обочине Клер, намереваясь то ли погладить, то ли щипнуть, то ли хлопнуть, то ли что-то еще: все равно, мол, на продажу, от нее не убудет. И господина, чтобы за нее заступиться, нет.

Зря он, конечно, так поступил. Перехватив руку, Клер дернула ее так, что бедолага вывалился из телеги в дорожную пыль. Признаться, опередила она меня всего-то на какое-то мгновение.