Счастливчики (ЛП)

Когда они упали на песок, ей нужно было либо оседлать его, либо упасть. И поэтому она оседлала его. Не было необходимости оставаться сверху так долго, как она сделала, и у него не было необходимости позволять ей оставаться сверху так долго, но он позволил. Ей не было нужды обнимать его, и ему не было нужды позволять ей поцеловать его. Но она это сделала, и он тоже.

Эллисон целовалась миллионы раз раньше, но этот поцелуй был другим. Это не было похоже на детский поцелуй в стиле подставить губы, но она немного приоткрыла губы рядом с губами Роланда, и ему тоже пришлось, потому что она почувствовала его дыхание на своих губах. Какой-то инстинкт заставил ее слегка придвинуться к нему. Совсем немного, просто касание бедрами о его бедра, и снова еще раз сильнее. Роланд сразу же задвигался под ней, потом вздрогнул, будто ему стало больно, хотя больно совсем не было, когда он слегка обхватил ее за бедра. Это длилось целую вечность. И через две секунды все закончилось. Не говоря ни слова, он поднял ее с себя, бросив на песок, и перекатился в сторону.

Лежа под палящим солнцем, она сказала себе, что ее трясет оттого, что волна сбила ее с ног. Она хотела, чтобы Роланд посмотрел на нее и сказал что-нибудь. Когда он не сделал ни то того, ни другого, она перевернулась к нему. Она изучала его длинную выгнутую спину, линию его позвоночника, гладкую кожу, покрытую песком. Пальцами она посчитала его ребра — один, два, три, двенадцать слева, один, два, три, двенадцать справа. Ей никогда раньше не казалось неправильным трогать его, но сейчас казалось. И она все равно это делала. Пока он не встал без предупреждения и не направился домой.

— Лучше помыться до того, как все вернутся, — сказал Роланд. Он не смотрел на нее, пока они шли. Он опустил голову, взгляд был направлен вниз.

— Хорошо, — не стала спорить она. Она согласилась без возражений, хотя вообще-то не было никаких причин мыться до того, как все вернутся домой. Никого не волновало, что они отправились искупаться в океане. Это не было против правил. Однако в их доме было одно железное правило, и оно гласило, что мальчики не должны трогать девочек, а девочки мальчиков. Не браться за руки или играть в догонялки. А именно трогать. Целовать и трогать. По-взрослому. И именно этим они с Роландом занимались на берегу. Они нарушили это правило. Она нарушила это правило.

Эллисон схватила пляжное полотенце, жесткое от песка и, обернувшись им, направилась к двери на террасу.

— Эллисон, — позвал Роланд. Обычно он называл ее Эл или малышка. С чего вдруг столько звуков? Она посмотрела на него, полотенце прилипло к телу, она ждала. — Больше никаких белых футболок в воде, хорошо?

Эллисон покраснела до корней ее волос. Она пробормотала что-то на подобии: «О, конечно», а затем убежала в дом. В ванной она заперла за собой дверь, прежде чем посмотреть в зеркало. Старая футболка Дикона, которую она надела так бездумно, прильнула к ее телу, просвечивая самые интимные части тела. Если она могла видеть это, то Роланд и подавно. У Эллисон были братья. Она поняла, что произошло.

Как взрослый человек, она понимала, что это едва ли новость, когда у шестнадцатилетнего мальчика случилась эрекция из-за девочки-подростка в белой мокрой футболке. Однако, как еще маленькая девочка, она была унижена, пристыжена и оскорблена, как будто сломала что-то между ними, что никогда нельзя будет исправить.

— Поверить не могу… — выдохнула она. — Я совсем забыла о том дне. Совершенно забыла.

У кромки воды они стояли рядом друг с другом, почти в том же самом месте, где все случилось. Он привел ее сюда, чтобы вспомнить, и она вспомнила. Воспоминание — почти забытое — накрыло ее волной и заставило замерзнуть, трястись и промокнуть.

— Я всегда волновался, что это так… Я думал, что поэтому ты не вернулась. — Серьезный виноватый взгляд у него на лице ранил ее сильнее, чем могла бы ненависть.

— Боже, нет. — Она махнула рукой в знак отрицания. — Нет, Роланд, абсолютно нет. То, что произошло в тот день… Нет, я не поэтому больше не возвращалась, клянусь. Я поверить не могу, что ты так подумал.

Его плечи опустились в явном облегчении.

— Мне было шестнадцать, а тебе двенадцать, — сказал он.

— Ничего не произошло, — заверила Эллисон. — Ничего. Да, я немного испугалась, но это было из-за смущения, не… я не знаю, травма?

— Я знаю, как выглядит детский страх. Это было другое, — настаивал Роланд.

— Да? Я мало что помню о том дне, — пробормотала она, понимая, что этот день, этот инцидент, был последним, что она помнила из своего последнего лета в «Драконе».

— Что ты помнишь?

— Я помню, как меня сбила волна, — начала девушка. — Помню, как ты нес меня к пляжу и не позволил мне идти даже после того, как я была в безопасности. Помню, как поцеловала тебя, и как ты после говорил мне больше не надевать белую футболку на море. Я помню, как убежала в ванную и заплакала. После того дня пустота. Но… Я уверена, это из-за падения. Я терлась о тебя, а не иначе.

— Я тоже мог немного тереться о тебя, — сказал он, подмигивая.