Счастливый билет

— Но я киноактриса, Ральф, — запротестовала Лиза. — Я просто боюсь выходить на театральные подмостки.

— Мэттью полагает, что ты идеально подходишь на роль Сары Вуд, — стоял на своем Ральф. — Когда я сказал ему, что мы — друзья, он сам предложил, чтобы я пригласил тебя.

И Мэттью, нервно суетившийся позади в обтягивающих джинсах и поношенном свитере, закивал головой.

— Разумеется, когда я писал пьесу, то не подозревал об этом, но когда Ральф упомянул ваше имя, я понял, что подсознательно имел в виду кого-то вроде вас.

— Я буду стоять столбом и не смогу сойти с места, — слабо сопротивлялась Лиза. — Даже если я выучу свои реплики назубок, я все равно забуду их в нужный момент.

— Давай хотя бы попробуем, — уговаривал ее Ральф. — Сделай одолжение мне, сделай одолжение Мэттью. Мы начнем репетировать потихоньку, без лишнего шума, а потом, если ты по-прежнему будешь упорствовать, мы найдем тебе замену.

Лиза неохотно согласилась, и как-то так получилось, что, несмотря на заверения Ральфа, газетчики пронюхали обо всем. «Звезда Голливуда появится на сцене у нас в Уэст-Энде», — прочла Лиза неделю спустя в театральной хронике, хотя Ральф клялся, что ничего не знал об этом, и она была склонна ему верить.

Репетиции превратились в настоящую пытку. Лиза чувствовала себе зажатой, скованной, и хотя вне сцены никогда не лезла за словом в карман, стоило ей оказаться на театральных подмостках, как она и предрекала, волнение брало верх и она моментально забывала все реплики. Если бы не тот факт, что все знали о том, что пьеса готовится к постановке, Лиза уже давно отказалась бы от этой роли. Продюсер, Барбара Хини, настоящая неряха, имеющая, впрочем, некоторый авторитет в театральном мире, была в отчаянии, и дублерша Лизы нетерпеливо облизывалась, надеясь хотя бы на несколько вечеров стать звездой во время предварительного турне по провинции, прежде чем в труппе появится еще одна знаменитая актриса.

Но в ночь премьеры случилось настоящее чудо. Во всяком случае, Лиза затруднялась подобрать другое слово для того, что произошло. Они начали с Норвича, и в театре яблоку негде было упасть. Нервы у Лизы звенели, как натянутые струны, и она отыскала Ральфа в гримерной, надеясь услышать от него слова утешения, но вместо этого обнаружила, что он выглядит совсем больным и лицо у него белое как мел.

— С тобой все в порядке? — с тревогой спросила она.

— Нет, мне страшно. У меня желудок подкатывает к горлу, но я всегда так чувствую себя перед премьерой нового спектакля.

— О господи! — застонала Лиза. — Я готова наложить на себя руки.

В зрительном зале померк свет, поднялся занавес, и Ральф фланирующей походкой вышел на сцену. Раздался гром аплодисментов. Лиза, не веря своим глазам, смотрела на него. Он выглядел совершенно спокойным и полностью владел собой.

— Твой выход, Лиза. — Кто-то толкнул ее в спину, и она вывалилась на сцену, нелепо размахивая руками, как полоумная, какой ей, собственно, и полагалось быть по сценарию.

От грома аплодисментов у Лизы перехватило дыхание — она никак не ожидала такого теплого приема. К ней направился Ральф, и внезапно все встало на свои места. Лиза видела, как аудитория ловит каждое ее слово, и чувствовала, что зрители поддерживают ее, заставляя показать все, на что она способна. Реплики и движения давались ей без труда, и постепенно Лиза все глубже и глубже погружалась в характер своей героини, пока, в самом конце, действительно не превратилась в Сару Вуд, жену школьного учителя.

— Я и в самых смелых мечтах не могла представить, что мне это понравится, — признавалась она Ральфу впоследствии. — Мне даже жаль, что спектакль закончился. На съемках со мной такого никогда не было.

Выступления на сцене стали для Лизы наркотиком, причем гораздо более сильным, чем кино. Они играли спектакль «Сухостой» целый год, и Лиза обнаружила, что с нетерпением ждет вечера, когда сможет выйти на сцену и перевоплотиться в свою героиню. Она точно знала, когда аудитория рассмеется или затаит дыхание, и эти звуки подстегивали ее, заставляя радовать зрителей и приковывать к себе их внимание. После того как ее с Ральфом несколько раз вызывали на «бис», Лиза была на седьмом небе от счастья, и иногда ей было нелегко вернуться на землю и вновь стать Лизой Анжелис.

— Почему ты не уговорил меня попробовать себя на сцене раньше? — приставала она к Ральфу. — Я чувствую, что нашла свое призвание.

Как только стало ясно, что пьеса «Сухостой» превратилась в самую популярную новинку сезона, Мэттью Дженкс вернулся к жене и детям.

— Я не знала, что он женат, — изумленно заявила Лиза.

— Я тоже, — с горечью ответил Ральф.

— Значит, никакой ты не гомосексуалист, верно?

— Верно, — равнодушно согласился Мэттью.

— Ты просто использовал Ральфа. Думаю, ты — настоящий подлец!

Он пришел к ней в гримерную с новым сценарием.

— Я хочу, чтобы вы прочли его, — с порога заявил Мэттью.

Похоже, ее оскорбления ничуть его не задели.

— Это было лишь средство для достижения цели, только и всего. — Он пожал плечами.