Счастливый Дведик

Ю Джин казался выбитым из колеи. Он смотрел на Еву одним глазом растерянно, а вторым (тем, с которого только что снял опухоль на аппарате Тишинского), – зловеще. Новый эпителий, сгенерированный в спешке, тянул веко вниз, придавая разведчику вид скособоченный и угрожающий одновременно.

– Хорошо, – наконец согласился он. – Прежде чем Управление отправило на эту планету наш «Иллюзион», роботы облазили Пятую вдоль и поперек. Так лучше?

– Правильнее, – кивнула Ева.

– Видишь ли, нас сюда прислали для окончательного исследования планеты. А на сегодняшний день мы не видели даже сотой ее части. Ничего о ней не знаем. Здесь за каждым камнем могут таиться сюрпризы.

– Молодец, возьми добавку…

– Что?! – правый Ю в упор не понимал ее шуток.

Наверное, он думал, что Ева уже тоже заразилась непонятным вирусом и сейчас переживает первую стадию помешательства. Эти шутки понимали только Ешка, Ева и Ким. И никто больше со стороны.

– У меня плохо с чувством юмора, – быстро признался Ю Джин, словно прочитал ее мысли. – Тебе придется принять этот факт…

– Молодец, я ж и говорю, – зло процедила она сквозь зубы. – Только моим ребятам пока не сообщай. О том, что дверь за нами на этой Пятой захлопнулась. В конце концов…

Она выдохнула, печально признавая правду:

– В конце концов, мы бы в любом случае поспешили вам на помощь. Даже если бы были в курсе всей ситуации с самого начала. Не бросили вас в беде…

Правому Ю не хотелось на красивом фоне выглядеть презренной темной кляксой.

– Это ты сейчас так говоришь, – резко произнес он. – И отвечай, пожалуйста, только за себя…

– Я – капитан, – сказала Ева. – Хоть и просто исследовательской лаборатории без всякого там «героизма авангарда». Может, с вашей точки зрения, мы и занудные ботаники, хотя, впрочем, так оно и есть… Я-то уж – точно, в прямом смысле этого слова. Но я – центр, и знаю своих ребят. Наш экипаж не столь совершенен с точки зрения физической и психологической подготовки, но они всегда выкладываются изо всех доступных им сил. И никогда бы не бросили живое существо в беде. Никакое. Больше всего меня бесит недоверие. И центра тоже, но больше всего – твое.

Она повернулась к правому Ю спиной и быстро, невзирая на сваливающийся комбинезон, пошла наверх. Ева Гомес уже не видела, каким глубоким и виноватым взглядом Ю Джин смотрел ей вслед.

– Я не знал… – тихо произнес он. – И всегда был против включения в такие дальние экспедиции женщин…

Глава 5. Последствия эйфории

К обеду, как только были готовы первичные пробы, выяснилось, что количество катехоламинов-медиаторов в организме пострадавших разведчиков зашкаливает за все известные пределы. Впрочем, как и ожидалось с самого начала. Другие показатели в организме «счастливцев» оставались в норме. Но, несмотря на всепоглощающее веселье, которое капитан и его левый излучали сутки напролет, уже к полудню члены экипажа Ю Джина выглядели совсем плохо. Под глазами углублялись коричневые тени, болезненно выступали скулы.

Носители непонятного «вируса счастья» уже вчера не стояли на ногах самостоятельно, опирались на стену, а сегодня и вовсе не смогли подняться. Сидели изможденными призраками на полу в отдельных каютах изолятора и каркали тихим прерывистым смехом. Словно выплевывали ошметки уже перестоявшего, несвежего счастья в эмоционально нейтральное пространство.

Никто из новоприбывших пока не заразился, Ю Джин тоже чувствовал себя вполне нормально. Ева постоянно проверяла данные биомониторинга пострадавших и сравнивала их с медицинскими показателями Ю Джина, Ешки, Кима и самой себя. Параметры экипажа и ее, Евы, собственные не вызывали беспокойства: любые отклонения укладывались в пределы нормы.

– Почему они… такие? – Ю Джин наблюдал за своей командой через прозрачные стены изолятора уже минут пятнадцать, не отрываясь. Кажется, он даже не моргал.

– Дофамин скачет, – ответила Ева. – Гормональная катастрофа. Я, конечно, не эндокринолог, но…

Она только что вернулась с КЭПа и еще пахла горячим паром шлюзовой обработки. Данные, полученные в лаборатории, она сразу же отправила в анализатор и сейчас пристально смотрела на экран, наблюдая первые результаты. Для окончательной расшифровки потребуется часа два, но вопиющие нарушения можно определить практически сразу.

В «Иллюзионе», конечно же, существовал прекрасный медблок с новейшей аппаратурой. Но это была скорее декорация для спокойствия звездолетчиков. Электроника почти всегда сбоила на неизвестных планетах. Можно быстренько подлатать поврежденные ткани на универсальном и безотказном аппарате Тишинского, но, чтобы поставить серьезный диагноз и назначить лечение, отправляли на Землю. Поэтому в Управлении верили только результатам, полученным на КЭПе по старинке: вручную, с использованием природных препаратов. Ева тоже доверяла только данным «из пробирки» и микроскопа.

– Где?! – переспросил правый Ю. – Где скачет?