Счастливый Дведик

Ну и пусть его. Там столько пространства, что одна из многочисленных недоссор Кима и Ешки особой погоды не сделает. Хотя Управлением настоятельно рекомендовалось в неосвоенных секторах держать все свои эмоции глубоко в себе, уподобляясь роботам, экипажи иногда потихоньку сбрасывали напряжение в привычном диапазоне чувств.

Ненависть, зависть, страсть, ревность… Почти всегда по возвращении на Землю эти трагедии рассасывались сами собой, исчезали, словно ничего такого и не было, но иногда негативные чувства укоренялись и переносились на последующие рейсы. Сенсоры Управления тщательно отслеживали психологический климат в команде, и, если замечался сбой, экипажу грозило переформирование. Сработавшиеся годами специалисты изо всех сил старались избежать позорного клейма «распущенных» и на сенсорных комиссиях всячески скрывали маленькие недоразумения экспедиций. Поэтому, несмотря на потенциальную реакцию неизведанного пространства на человеческие пароксизмы, во время полета просто по-быстрому «спускали пар», не давая эмоциям накапливаться.

– Для разнообразия можешь разобраться в новом усилителе, – кивнула Ева. – Который я с таким трудом выбила, а ты даже не посмотрела в его сторону.

– Да знаю я эти новые усилители, – синхронист с досадой махнула рукой. – Одни понты, а принцип тот же. Все самое главное здесь, Кэп!

Она смачно постучала маленьким кулаком в крапинку по своей рыжей голове.

– Вот сейчас ты, Ешка, – сказала Ева, усаживаясь обратно в кресло, – совсем не похожа на принцессу. Жаль, что никто, кроме нас с Кимом, не видит, как ты колотишь себя по голове. А то бы сразу прекратили насмехаться над нашим экипажем.

Полянский грустно кивнул, соглашаясь с ее словами. Их команду в профессиональных кругах прозвали «Кэп и две принцессы», и под «кэпом» – увы! – подразумевался совсем не Ким. Олицетворением мужественности в их команде, как ни печально осознавать, считалась она, Ева.

Ешка изначально не тянула на центрового, а что касается Кима… Несомненно сенсорные комиссии не могли не знать об его фобиях. К исследованиям в рамках научной практики Полянского допускали, ведь и в самом деле абсолютно бесстрашные безумцы встречаются редко. Каждый человек чего-то хоть немного, но боится. Но никто бы не рискнул поставить во главе команды кэпа, который неизвестно как себя поведет в непредсказуемой ситуации. С фобией Кима это было исключено.

– Кто-нибудь в курсе, куда и зачем нас на этот раз? – почему-то вдруг спросил Полянский.

Еве показалось, что он выглядит рассеянным больше, чем обычно. Каким-то не совсем здоровым.

– Так они прямо сразу и сказали, – пробурчала Ешка.

Лаборантов всегда держали в неведении о месте исследования для чистоты экспериментов. Чтобы предвзятость не мешала анализу и выводам. Такие экспедиции назывались «холодными». «Кэп и две принцессы» были просто флагманами по «холодным» экспедициям.

Ким завелся еще больше:

– Не, ну понятно, что на Земле нельзя сказать во избежание утечки информации, но сейчас-то почему? Почему сейчас-то нельзя? Как всегда, узнаем только, когда попадем на очередную нежилую почву? Они с нами вообще не церемонятся.

Он и в самом деле казался странным сегодня. В густом баритоне прорезались визгливые нотки. Даже где-то истеричные. Ева успокаивающе подняла руки:

– К Лебедю мы летим, к Лебедю… Восьмая от него…

– Экзо? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Ешка.

– А ты как думаешь?

Ким посмотрел на нее, хотел что-то сказать, но вдруг оглушительно чихнул.

– Ты чего? – Еве стало тревожно. – Заболел?

– Ну… – Ким театрально приложил ладонь ко лбу и откинулся на спинку кресла. – Кажется, у меня поднимается температура.

– Не валяй дурака, – Ешка глянула на него с тем самым снисходительно-усталым видом, с которым женщины смотрят на умирающих от легкого недомогания мужчин. – Две минуты по старинке на аппарате Тишинского, и ты снова как огурчик.

– Я уже, – с досадой ответил Ким, – видишь, не помогло.

– Добавь время или концентрацию.

Ким взорвался:

– Вы меня совсем за идиота держите?

Он, конечно, собирался сказать что-то еще, но Ева уже с обреченностью во взгляде опять встала между ними и подняла руку:

– Все, ребята. Брейк! Ким, чего это ты разошелся сегодня?

Она с удовольствием сделала несколько шагов по тесной кают-компании.

– Можно подумать, если бы ты знал заранее, куда нас отправят, это что-нибудь изменило. Держу пари, будет, как всегда. Прилетели, разумную жизнь не обнаружили, улетели. Так какая тебе разница?

Ким насупился, но ничего не ответил. Только засопел с особым значением. Ева, центр их экипажа, всегда знала немного больше, чем он и Ешка. Данное обстоятельство как бы возводило барьер между ними. Киму не хотелось находиться по сторону этой условной стены вместе с рыжей Ешкой, даже после многократной дезинсекции пахнущей кошками и еще какими-то омерзительно мелкими существами.

Ева догадалась, о чем в данный момент обиженно сопит Ким, добавила уже мягче и доверительнее: