Счастливый Петербург. Точные адреса прекрасных мгновений

Жалею, что вы держите в руках книгу, а не слушаете аудиозапись, потому что нет у меня такого мастерства, которое могло бы передать все удивительные интонации голоса Вячеслава Абрамовича.

Узнав о теме разговора, он восклицает: «Прелесть какая!» — и улыбается. Я не вижу его. Мы говорим по телефону, но порой точно знаешь, что человек именно в эту минуту улыбается, даже если вас разделяет множество километров.

На вопрос о своем счастливом адресе Вячеслав Абрамович отвечает: «Мне неловко вам сознаться, но это адрес дома, квартиры, где я живу. Я там максимально счастлив был и продолжаю быть, насколько это в моих силах, несмотря на все мои утраты, потери и огорчения, которых, в общем-то, достаточно в жизни. Я живу в Царском Селе. Я смотрю в окно и вижу прекрасную осень, которую невозможно не воспеть, не воздать ей должное.

Был еще адрес, по которому я был счастлив. Во-первых, я был тогда моложе значительно, а во-вторых, была такая газета „Ленинские искры“, и я на протяжении двадцати лет руководил кружком юных поэтов при этой газете.

Дом прессы, Фонтанка, 59. Вот по этому адресу я достаточно регулярно, раз в неделю, по четвергам, был счастлив».

Ответ получен, но очень не хочется прерывать этот удивительный для меня разговор, обрывать вдруг возникшую атмосферу добра и доверия. Когда я еще поговорю с Вячеславом Абрамовичем? Речь заходит о творчестве.

«Я не знаю, что сейчас называть творчеством, — с неподдельной скромностью говорит Лейкин. — Какие-то такие комические попытки что-то изобразить на своем челе и, как следствие, на бумаге, они не очень мне удаются. Мне девятый десяток идет. Муза как-то к старикам не очень щедра. Или музы. Я не знаю, сколько их там, как-то все не было досуга сосчитать. Я думал, что она одна всегда. Понимаете, если вы этим занимались или продолжаете заниматься, какую-то такую оказию на бумаге воспроизвести — это не столько счастье, сколько повод для всяческих укоризн, обращенных к себе самому.

Счастье — это другое. Счастье — это общение, счастье — это впечатление какого-то совершенно внешнего порядка. Счастье (как я понимаю) — то, что удерживает память, когда тебе было достаточно беззаботно и легко. Вот так я понимаю эту категорию, очень расплывчатую.»

На вопрос, значим ли его дом для кого-то еще, Вячеслав Абрамович с необыкновенной теплотой отвечает:

«Я полагаю, что еще достаточно много значит для моих внуков и правнуков, и детей, естественно. Я сейчас, правда, остался один. Я овдовел в начале века.

В этом году будет 58 лет, как мы с Тамарочкой, Тамарой Николаевной моей, вместе прожили, и я был здесь счастлив с ней. Я здесь, по этому адресу, между прочим, с 45-го года живу, в этой квартире. Это ведь тоже уникальный случай и повод для ощущений самых благостных. Я не знаю, кто мне так посодействовал, но то, что я оказался с 45-го года жителем Царского Села, — это огромное счастье, я его ощущаю постоянно. Здесь какой-то удивительный флюид в воздухе растворен, разлит, рассыпан. Я постоянно на него натыкаюсь».

В заключение разговора Вячеслав Абрамович вместо того, чтобы досадовать на неожиданный звонок от незнакомца, говорит:

«Спасибо, что вы любопытствуете обо мне, что я вызываю еще какой-то интерес. Книгу вы придумали очень интересную. Неожиданную. Необычную. Очень любопытно будет прочитать ее».

И эти слова звучат с такой невиданной для меня щедростью души, что я даже теряюсь. А Вячеслав Абрамович вслед этим словам еще и извиняется: «Простите, что я такой малоподвижный в разговоре, но это следствие возраста».

На этот раз я вешаю трубку. Слезы подкатывают к горлу от невероятного ощущения, что такие люди есть на земле.

Глава 25 Улица Достоевского, 22 — Алексей Шевченко