Счастливый рыжий закат

У остальных была приблизительно та же самая картина. На мгновение задержалась у учителя Ирвина. Посмотрела вопросительно — может, у него какие-то идеи есть.

— Зовите кого-то из родных, — выдохнул он. — Уходит.

Значит, все совсем плохо.

Кивнула. Присмотрелась к его пациенту — и с удивлением опознала … барона Гилмора. Того самого, что обвинил меня в совращении его сына. Да… Стихии шутят…

Вышла. В коридоре поймала одного из водников и отдала распоряжение прислать баронета Гилмора:

— Найдите и проводите его в палату.

— Слушаюсь.

Пришло время отправляться к моим центрифугам.

Там уже бытовики ждали емкости с сывороткой — чтобы ее продублировать. А принц Брэндон — собственной персоной — прибыл, чтобы повторить свой подвиг по очистке и дезинфекции центрифуги.

Хорошо, что кушеток, на которые мы все дружно и рухнули, после того, как со всем справились, поставили уже три.

— Тяжело так работать — вздохнул Милфорд.

— И не говори, Эдвард, — насмешливо протянул наш ректор.

— Как Ричард? — спросили у меня.

— Без изменений, — ответила я незнакомому милорду, который называл сына императора по имени.

Он выдохнул. Покачал головой. И продолжил беседу уже спокойно. Даже шутливо:

— Вам в столичном университете очень…сложно. В военной академии все проще на мой взгляд. Все ходят стройными рядами. От заката до забора.

Я улыбнулась. Вспомнила наши с Чуфи закаты. Вздохнула.

— Так говорит у нас один из кадетов, мастер Пауль Рэ. Он вообще выражается …своеобразно. Но смешно.

— Пауль Рэ Тигверд? Это брат Феликса?

— Совершенно верно, — просветил меня милорд, — есть еще третий сын — Рэм Ре. Хорошие ребята. Входят в одну из сильнейших боевых пятерок курса.

— Это прекрасно! Но все же хорошо, что они учатся не у меня, — потер ладонями лицо милорд Швангау. — Хоть этой головной боли нет.

— У тебя своей хватает, Раймон. То девиц обучать велели, то преподавательница четырнадцатилетнего мальчишку соблазнила. Что ни неделя — ты со своим филиалом дома терпимости в газетах.

— Эдвард! — зарычал ректор университета.

Дальше я уже не слушала. Поднялась — и пошла. У всех на виду я плакать не буду. Ни за что. Вот вышла — и хорошо. И ничего что слезы уже текут. Значит, соблазнила. Значит — дом терпимости. Падшая женщина. Что там говорил барон Гилмор — к проституткам меня? Там мне самое место…

— Рене, — перехватил меня милорд Швангау и обнял за плечи. — Не надо. Брат же не знал, что речь идет о вас. Хотите, я его на дуэль вызову? Не плачьте. Пожалуйста.

Я закрыла глаза и прижалась к сильному мужскому телу. Милорд Швангау гладил меня по голове, шептал что-то успокаивающее.

— Добрый вечер, — раздался возле нас рокочущий мужской голос. — Проводите меня к сыну.

Я вздрогнула, резко развернулась.

— Ваше величество, — поклонился ректор, не выпуская, впрочем, меня.

Я отстранилась — стыдно-то как! Попыталась поклониться. Идея была не сильно хорошая — ловили меня мужчины уже вдвоем.

— Простите, — пробормотала я. — Мы только что с вакциной закончили.

— Миледи Агриппа, — проскрежетал император.

— Да, ваше величество, — склонила я голову.

— Ричард. Мой сын. Где он?

— Пойдемте, ваше величество.

Мы поднимались по лестнице, когда император заговорил снова:

— Целитель Ирвин говорил о новой порции вакцины. Вы будете ее вводить?

— Сначала посмотрим, как печень справляется, — машинально возразила я. — И почки.

— Вы переживаете, что не получится?

— Переживаю. Так, как сейчас, лекарства не употребляются. Без особых исследований, без апробации. Я не знаю, будут ли побочные эффекты, — я остановилась и посмотрела на императора. — Это же моя вакцина. И моя ответственность…

— Если не применять вашу вакцину — то побочный эффект для большинства пострадавших — смерть, — отозвался император. — Зараза оказалась неподвластна магии целителей. Они за эти сутки исчерпали весь ресурс — даже с учетом того, что университет организовал поставку энергетических артефактов. Видимого эффекта достигнуто не было. Так что считайте, что у вас мой личный приказ — спасти всех, кого можно спасти. А потом уже, во время восстановительного периода, когда люди будут размещены на курортах, а целители придут в себя — будете изучать побочные эффекты и учиться их преодолевать.

Я попыталась поклониться.

Император опять перехватил меня, не давая встретиться с полом.

— Оставьте это, — проворчал он. — Я чувствую, как вы слабы.

«Император чувствует… — подумала я, — значит, он может понять, что я говорю правду о том, что никогда не домогалась до мальчишки. И если попросить…»

Тут мне стало стыдно. У человека сын — при смерти. А я со своими горестями… Не хорошо.

Я распахнула перед повелителем дверь и отступила назад.

Император вошел внутрь.

Капельницу уже убрали. Феликс сидел рядом с кроватью — и держал отца за руку.

— Как он? — спросил император.

— Боюсь, услышат не только Стихии, — ответил парень.

Я облегченно вздохнула — так всегда отвечали, когда появлялась хоть какая-то надежда, и целители очень боялись ее спугнуть. Я подошла к постели больного и стала проводить обследование.