Считаные дни

Волосы у него были почти черные, влажные у корней; он объяснил, что только что принял душ после матча. «И что, выиграли?» — спросила она, перекрикивая музыку. «Само собой, — ответил он, — финское сису». — «И что это значит?» — поинтересовалась она. Магнар кивнул на свое плечо, которым он опирался на барную стойку, поиграл бицепсом. Потом перевел взгляд на нее и произнес: «Пойдем ко мне?»

На следующее утро она лежала в его кровати и с беспокойством рассматривала спящего Магнара. От наволочки исходил запах его лосьона после бритья, на постельном белье рисунок в виде тюльпанов, брови у Магнара оказались густыми и темными; Лив Карин подумала, что ей нужно запомнить каждую мелочь, чтобы она врезалась в память, потому что так не могло продолжаться, она понимала это. Магнар проснулся только после того, как кто-то забарабанил в окно на нижнем этаже, снаружи послышался высокий женский голос, и он, бормоча какое-то ругательство, натянул на Лив Карин одеяло. Та девушка говорила громко и с возмущением, Магнар густым басом вставлял короткие ответы, Лив Карин слушала из-под одеяла, и ей уже не хватало воздуха. Потом он захлопнул окно и снова нырнул в постель. «Иди ко мне», — заигрывая, прошептал он и протянул руки к ее обнаженным бедрам.

Она дожидалась его три года. Подруги говорили: «Ты стоишь гораздо большего». Лив Карин с ними соглашалась и все же продолжала ждать до тех пор, пока однажды не приблизилась к той черте, где внезапно возникает безжалостная мысль, понимание — он никогда не будет принадлежать ей до конца, так, как она мечтает. Она написала записку и ушла, села в автобус и отправилась домой в Вик, совершенно опустошенная, но полностью сменила настроение, когда кто-то стал гудеть позади, и какая-то машина поравнялась с автобусом, приближавшимся к пристани, как раз перед тем, как он уже собирался заехать на паром. Это оказался Магнар во взятом напрокат фургоне, он исступленно махал ей руками. Это напомнило Лив Карин сцену из одного из тех фильмов, которые она так любила, а он презирал и называл слащавыми; пассажиры в автобусе обернулись и посмотрели на нее, а водитель в микрофон поинтересовался, нет ли желающих сойти и не случилась ли любовная драма с трагическим финалом. Когда Магнар обнял ее прямо перед автобусом, все пассажиры зааплодировали, но только она могла разглядеть слезы в его глазах, когда он прижимал ее к себе. «Ты нужна мне, — прошептал он с чувством, прижавшись губами к ее уху, и она впервые увидела, как он плачет. — Ты очень нужна мне, только не говори, что уже поздно».

Так Лив Карин и Магнар обрели друг друга. Через какое-то время они перебрались в Вик, она получила место учителя, он начал водить автобус — после травмы колена с футболом ему пришлось распрощаться. Через пару лет они поженились. Ее подруга, ставшая свидетельницей на свадьбе, в застольной речи позволила себе довольно прозрачно намекнуть на то, что она поначалу на самом деле думала об их отношениях, но все же завершила тост на мажорной ноте, заключив, что тому, кто долго ждет, воздается сторицей. Они посмеялись над ее словами, Магнар наклонился и поцеловал Лив Карин, и она почувствовала себя совершенно счастливой.

И все отметили, что она счастлива. Лив Карин не пыталась их разубеждать, но задавалась вопросом, понимали ли они, чего ей стоило заполучить Магнара. Прошло довольно много времени, прежде чем она забеременела, много лет, и это событие принесло облегчение и счастье. Он был необычайно внимательным, помогал справиться с мучениями во время беременности — поначалу ее страшно тошнило, потом пришла очередь изжоги и отрыжки, и из-за этого ночью ей приходилось спать полусидя, опираясь на высокие подушки, ноги отекали так, что она их почти не чувствовала, но эти страдания прежде всего означали одно: она носит под сердцем ребенка, его ребенка.

Их первая ночь вместе — они вдвоем и маленький человечек, который выбрался из нее, разрывая плоть, крича во все горло; сморщенная и возмущенная девочка, все тело которой было покрыто липкой белой смазкой, теперь лежала в розовом одеяльце и спала на груди у Лив Карин. Магнар сидел и смотрел на нее тем же взглядом, который сопровождал ее всю беременность, с нескрываемым благоговением. «Как ты и хотела», — прошептал он и погладил ее по щеке. И Лив Карин ответила со слабой улыбкой: «Финское сису».