Сделай ставку - и беги. Москва бьет с носка

Секретарю обкома комсомола коротко доложили о предстоящем приезде руководителя братской компартии.

Балахнин прикусил губу. Вальяжное настроение смыло с него, как песочный замок под набежавшей волной. Это уже не аппаратные игры местного значения. Он - старший на семинаре. А, стало быть, любая накладка - его личный серьезный прокол. Отсутствие каравая - накладка из серьезнейших. Надо было открыть семинар и быстренько уехать, как планировал. Но как было уехать? Юрий Павлович со сладостью припомнил последний, утренний минет, исполненный затейницей Ниночкой.

Говорят, каждому человеку при рождении дается какой-то талант. Не обошел Господь и Митягину. Если Паганини родился со скрипкой в руках, то Нинка, несомненно, - с членом во рту. К собственному дару она относилась трепетно и непрерывно работала над его техническим совершенствованием. Например, удалила совершенно здоровый глазной зуб. - Так он же Вам не мешает, - удивился дантист. - Мне-то нет, - неопределенно отреагировала пациентка. Пытаясь освободиться от наваждения, Балахнин потряс головой.

- Может, тот, что для Брехова, сгодится? - произнес он. - Как же! -Долгова ткнула пальцем в сторону подоконника, на котором стоял изуродованный, обгрызанный каравай. И озабоченно насупилась: положение выглядело безвыходным. - Ну, молодежь, напрягите извилины или вчера все пропили? Второго прокола нам не простят. Увы! Физиономии собравшихся оставались уныло-озабоченными. Идеи из них можно было выцедить разве что с помощью соковыжималки. И даже уничижительный взгляд Долговой не взбодрил, - крах казался неминуемым. - Проблема решаема! - послышался ленивый басок втершегося в компанию Листопада. - А сможешь? - встрепенулся Балахнин.

- Сможешь? - забывшись, рефреном повторила Долгова.

Иван, насладившись всеобщим вниманием, неспешно оторвался от стены, шутливо вскинул лапищу в пионерском приветствии.

- Партия сказала: "Надо". Комсомол ответил: "Есть!", - весело подтвердил он. На самом деле о комсомоле он думал сейчас меньше всего. Думал о Балахнине и Долговой, которым появилась возможность оказать услугу. И о себе - после того как услугу эту окажет.

Вообще причина, вызвавшая всеобщую панику, Ивану казалась смешной и несерьезной. Как человек, которого никогда не кусала собака, смело хватает ее за загривок. Он даже повнимательней пригляделся к остальным, дабы убедиться, что всеобщий страх перед отсутствием запеченного куска хлеба, именуемого караваем, - это не розыгрыш. Но нет - на него смотрели с надеждой и опаской. Даже многоопытная Долгова при пересечении взглядов быстрым движением прикрыла веки, - дерзай!

- Дополнительное место на конкурс выбьете? Кого укажу!

- Обеспечу, - заверила Таисия Павловна. - Надо будет, сама у Брехова добьюсь.

Иван подхватил накрытое рушником блюдо с обгрызанным хлебом-солью и понес перед собой. Так и вошел в столовую, где уже вовсю гудели за столами оголодавшие отдыхающие. Как и предполагал Листопад, художники все еще толпились у окон, вяло переживая учиненный разнос.

- Ну, шо, полутворческая недоинтеллигенция, получили по сусалам? - Иван с ходу разметал унылый ропоток. - И за дело. Развели тут: андеграунд, импрессионизм, крупный мазок, точечная графика. Носки надевать надо. Где, кстати, этот голодранец?

- А ты что еще за ком с горы? - ответили ему. Голоногий художник сидел на подоконнике, укрытый за спинами товарищей. Рядом стояла початая бутылка водки и лежала разделанная вобла, ошметок которой прилип к мокрой губе. Взгляд художника был теперь не просто мрачен, как раньше. Но - диковат.

- О! Всё тот же рыбный натюрморт. И сленг какой-то приблатненный, - заметил Листопад. - Нет, прав товарищ Брехов. Не наш ты художник.

- Не ваш, - согласился голоногий.

- Надрался уже? - запоздало определил Иван.

- Выпил, - тонко уточнил бородач.

- А вот ответь мне, ты действительно мастер кисти или - как товарищ Брехов считает, туфта? Рисовать хоть умеешь?

- Во на вас! - художник оскорблено показал оттопыренный средний палец. - Значит, умеешь. Тогда ставлю задачу. Выполнишь - поедешь на конкурс.

Тихий шелест сменился озадаченным молчанием.

- Вот объект, - при общем недоумении Иван водрузил на стол блюдо, скинул с него рушник. - Через полчаса к нам пребывает руководитель братской компартии товарищ Ле Зу ан.

- Кто?

- Что кто? Да какая те хрен разница? Главное, что ему будет преподнесен хлеб-соль.

- Этот, что ли? - голоногий соскочил с подоконника, брезгливо колупнул обгрызанную середку.

- Этот. Но - в твоем дизайне. Должен быть как новый.

- Делов-то. Кусок деревяшки вырезать по размеру да подкрасить.

- Я те вырежу! - Листопад для убедительности сжал массивный кулак. - Вырезало нашелся. Ты еще туда толченого кирпича насыпь. Учти, если товарищ Ле зу... в общем дорогой гость зубы о твой каравай обломает, ответишь как за теракт.

- Хлеба черного если и - подкрасить? - прикинул кто-то.

- Хлеб нельзя, - отмел предложение голоногий. - Пышность совсем не та. Если только бисквитом? Так он сладкий.

Листопад глянул на часы: