Сделай ставку - и беги. Москва бьет с носка

- Нет, коллега, позвольте не согласиться. Всё как раз иначе, - внезапно перебил разъяснителя сосед. - Вовсе не в том смысле, о котором вы изволите говорить. Потому что если мы обратимся к "Капиталу", к главе... - При всем уважении, но и Ваша ссылка в данном случае неуместна, - не удержался один из профессоров. - Нельзя подходить к доктрине столь буквально.

И тут вспыхнули страсти. Спорили, блистали язвительностью, бегали вытаскивать с полки тома Маркса, что-то кричали о переписке с Энгельсом, где в особенности проявилось...

Как и положено в научном споре, на первый план постепенно выступила профессура, и диспут сделался особенно тонок.

Как-то само собой выходило, что за одобрением и поддержкой начали обращаться к студенту Негрустуеву. А он, раскрасневшийся, азартный, напоминал о себе уточнениями, хмыканьем и дерзкими репликами. Началось пиршество духа. Даже прозвучало крамольное: "Что вы мне всё тычете в морду своим Марксом? В конце концов это тоже не икона".

Тогда поднялась Таисия Павловна и задала только один вопрос:

- Товарищи, вы вообще о чем? Вас сюда зачем собрали?

И стало уныло. Потому что все всё вспомнили.

- Что здесь происходит? Понимаю вашу страсть к диспутам. Но надо ж разбираться: когда, где, с кем. И вообще кто здесь ведет кафедру?

- Да, да, конечно, - председательствующий спохватился. - Прошу высказываться. Поактивней, товарищи. Все равно ведь придется. Чего тянуть?

Послышался пугливый смешок.

- Может быть, секретарь партбюро факультета? - секретарь парткома повернулся к Суханову. - А что я могу сказать? - Суханов неприязненно поджал губы. - Он и в земельном праве таков. Ничего на веру не принимает. Единственный среди студентов подметил, что без составления Земельного кадастра земля товарной стоимости не приобретет. О чем я всю жизнь своим дуракам талдычил. И - писал во все инстанции. И буду писать!

- Спасибо, Григорий Александрович. Кто еще?

- А собственно что тут высказываться? Итак все ясно, - Сергеечев, ревниво следивший за реакцией коллег, поднялся. - Негрустуев допустил клеветнические измышления на советский строй. Он - враг! А какая может быть дискуссия с врагом? - Ну, все-таки давайте не перегибать, - подправил его с места один из профессоров, за мягкостью тона плохо скрывая гадливость. - Негрустуев, конечно, заблуждается, но мы не инквизиция. Да и на дворе - время перестройки. - Нет, не заблуждается! Не заблуждается он! - выкрикнул Сергеечев. - Какое ж это заблуждение! Я тоже читал реферат и помню... Вот пожалте, - он суетливо извлек из запасного кармана несколько смятых листов. - "Марксова модель нетоварной организации социалистического производства никогда не проверялась на практике". Каково?

Опамятовший профессор потупился.

Наступило тягостное молчание.

Долгова склонилась к председательствующему. Тот предоставил ей слово. - Должна признаться, что мне тяжелее, чем вам всем вместе взятым, - горько констатировала Таисия Павловна. - Негрустуев - сын моей доброй приятельницы. Но это как раз тот случай, когда приходится констатировать: "Антон мне друг, но истина дороже".

- Так в чем же эта истина? - Антон уже свернулся ежом, выставив колючки.

- А истина в том, любезный друг, что вечное твое неверие завело тебя не на ту дорожку. Впрочем после того, что я сегодня услышала, - это не кажется удивительным, - Таисия Павловна сурово оглядела поникших "кафедранцев". - Ты симпатичный парень, Антон. По-своему искренний. Наверняка и заблуждаешься искренне.

- Так докажите, что заблуждаюсь! - Антон вскочил, распаленный. - Только этого и хочу!

Он требовательно оглядел тех, кто только что горячо дискутировал с ним. Но взгляд его наталкивался на затылки или - поджатые, осуждающие губы. Лишь умоляющие Верочкины глаза бессильно пытались передать ему что-то. Но и она, боясь оказаться застигнутой с поличным, наклонилась поправить туфлю.

Только Долгова не отвела глаз. " Что, правдоискатель, получил? А ты чего ждал от этих?" - без слов, почти сочувственно поинтересовалась она. - "Теперь уже ничего", - ответил он.

- Ты, Антон, пусть не умышленно, но объективно покусился на "Капитал" - краеугольный камень марксизма-ленинизма, - продолжила Таисия Павловна.- Сейчас много развелось подобного рода охотников половить рыбку в мутной воде. А мы не можем позволить кому бы то ни было безнаказанно разрушить здание, отстроенное поколениями!

- А что, это так запросто?! - Антон пошел в разнос.

- Во всяком случае могу обещать, что тебе это не удастся. И перестань оглядывать зал. Поддержки ты здесь не найдешь.

- Вижу, - безысходно признал Антон. - Я думал, здесь ученые. А оказалось, - марксюги. Он поднялся. - Негрустуев, сядь! Тебя еще никто не отпускал! - Да все понятно! Давайте заканчивать, а то винный закроется. Зачитывайте свое: "Обсудили - осудили". Кто там у вас на это выделен? Зал заволновался негодующе. На сей раз Негрустуев оскорбил презрением всех присутствующих, и его больше не жалели.