Сделать все возможное

Это наводит меня на мысль, что я неизлечимо больна. В данный момент моя ненависть к нему стала естественной, как еще одна функция тела. Есть, пить, ненавидеть. Когда я начинаю думать о Лукасе, желудок сжимается, а сердце бешено колотится. Я пытаюсь выбить все мысли о нем, как в игре «Попади в крота»[3], а мозг продолжает закидывать четвертаки для продолжения. Однажды я даже попробовала специальную терапию: надела на запястье резинку, как курильщик, который пытается избавиться от привычки «пачка в день», и каждый раз, когда мысль о Лукасе появлялась у меня в голове, щелкала ею. К концу дня запястье сильно опухло, а кожа стерлась чуть ли не до крови.

Если моя ненависть к нему сидит на водительском сиденье, а у автомобиля отсутствуют тормоза, то надеюсь, что работа с доктором Маккормиком вылечит меня. Я завершу все три этапа дьявольского плана и смогу убедить доктора Маккормика назвать меня единственной наследницей. У меня есть все основания полагать, что как только это произойдет, ненависть к Лукасу будет изгнана одним махом.

Все будет кончено. Finita. Я буду писать новый сценарий. Я буду Дэйзи Белл, милосердной победительницей, прекрасной и честной. Я не буду тыкать его в это лицом или злорадствовать. Я просто забуду о нем.

Боже милостивый, пожалуйста, позволь мне забыть о нем.

Глава 8

Однажды в школе нас с Лукасом объединили в пару для написания рецензии на книгу «Над пропастью во ржи». Мы оба прочитали ее и договорились встретиться в библиотеке – нейтральная территория – для работы над презентацией. Это было единственное, о чем мы смогли договориться.

– Холден Колфилд – избалованный лицемер. И единственная причина, по которой он так зол, – это то, что его вывели на чистую воду, – утверждал Лукас.

– Он всего лишь ребенок! – настаивала я. – Все дети в какой-то степени незрелые, но это не означает, что его критика взрослого мира становится менее правдивой. Мир взрослых – отстой.

– Значит, все остальные виноваты в том, что его исключили из всех школ, в которых он учился?

После часа дебатов гигантский плакат для презентации был разорван посередине. Когда пришло время выступать перед классом, мы решили, что каждому представится возможность выступить в течение пяти минут. Но никто из нас не хотел отказываться от чести идти первым, поэтому все отведенное время мы просто пытались перекричать друг друга.

Совместная работа с пациентами очень похожа на тот проект.

– Может быть ушная инфекция, – размышляю я.

– А как насчет потери аппетита? – спорит Лукас.

– Это симптом.

– Думаю, будет лучше, если мы также исключим проблемы с кишечником.

– Не думаю, что нужно проводить дополнительные дорогостоящие анализы…

– Эм… простите?

Мисс Келлер, мать пациентки, пытается привлечь наше внимание, но мы игнорируем ее, продолжая спор. Мы оправдываем непрофессионализм тем, что по всем объективным показателям пациенты получают от нас больше времени и вдвое больше опыта. На самом деле мы перегибаем палку, и последствия быстро настигают нас.

– Итак, вы двое. Я получил кое-какую обратную связь от ваших пациентов, – недовольно произносит доктор Маккормик в пятницу днем после первой недели нашей совместной работы. – Я улыбаюсь, готовясь к похвале. – Некоторые пациенты жаловались на плохое отношение и на ваши споры из-за мелочей. Думал, что во время работы вы отложите старые игры, но, похоже, я ошибался.

Я удручена, ведь это вина Лукаса. Я не буду колебаться, прежде чем толкнуть его под автобус. Я открываю рот, но Лукас оказывается быстрее.

– Думаю, что мы немного переборщили, пытаясь сработаться, – я рассержена его словами, – но теперь все позади, и в понедельник мы не подведем вас.

Доктор Маккормик хлопает его по плечу, как приятель приятеля.

– Именно это я и хотел услышать, сынок.

«СЫНОК?!»

– Могу рассчитывать, что завтра ты присоединишься ко мне на поле? – продолжает он. – Я хочу добраться до всех восемнадцати лунок, пока солнце не поднимется слишком высоко.

Лукас улыбается очаровательной улыбкой с ямочками, демонстрируя ровные белые зубы. Я моргаю, чтобы не поддаться ее влиянию.

– С нетерпением жду этого, сэр.

Кивнув, доктор Маккормик возвращается в коридор, а Лукас поворачивается ко мне, улыбка все еще на месте, хотя теперь это оружие направлено на меня.

– Не волнуйся, я не собираюсь использовать время, проведенное наедине с доктором Маккормиком, чтобы подговорить его уволить тебя. Но кто знает? Может, пока мы будем пить пиво в клубе, он сам придет к такому выводу?

Я щурюсь.

– Ты хуже всех.

– Извини, ты думала, что я стал мягким? – Это вопрос с подвохом, но его улыбка замедляет мой ответ. Взгляд опускается к его сильному и точно не мягкому телу и, когда понимаю, что делаю, я резко поворачиваюсь и ухожу. – Удачных выходных, Дэйзи, – кричит Лукас мне вслед.

Он бесконечно доволен собой.

* * *

В понедельник утром Лукас выглядит более загорелым, чем в пятницу, а это значит, что он играл в гольф с доктором Маккормиком. Интересно, кто победил, но, проходя мимо него по коридору, я не спрашиваю об этом.