Сделка

Еще тогда мы копнули прошлое Хоффа. В 20-х и ранних 30-х он снял несколько милых лент в Германии. Затем, пребывая в полном комфорте и ожидая гитлеровского переворота (слова Дэйла), Хофф эмигрировал в Южную Калифорнию. Там он отдыхал в годы войны. (Я как каторжный мотался из Новой Голландии в Биак, из Таклобана в Лузон. Дэйл зарабатывал под бомбами нашивки.) Хофф выпустил несколько фильмов, но вся его энергия уходила на вечеринки, приемы и переваривание благодарных охов и ахов. Его главным физическим упражнением стало сгибание в поясе. Его окружала стайка загорелых девиц. (Я слушал пиф-паф в Азии, Дэйл — трах-та-ра-рах на Пиккадилли.) Вскоре Хофф утвердился королем сатиров. На многие годы стало считаться обязательным среди местных леди переспать с Готфридом Хоффом. Все это время Дэйл периодически названивал мне и с нескрываемым удивлением передавал детали очередной победы Хоффа. И очень часто, почти всегда, это была очень «чудная» девчонка, из самых-самых ценимых. Хофф, казалось, выбивал только «десятки». Его на диво стабильный успех еще больше оттачивал орудие нашей мести.

Разумеется, Хофф, как многие художники-эмигранты, и не думал после войны возвращаться на родину. «Сукин сын неплохо устроился и здесь! — поведал мне как-то Дэйл. — Дом с тихоокеанским палисадом, пара японских слуг, вышколенных по первому разряду, жена — бессловесная рабыня, из тех, что на вес золота, и все прочее так же. Не мы, а этот скотина Фриц фактически выиграл войну!»

И на этой вечеринке Хофф, как всегда, говорил только о своей жизни, о несправедливостях, сотворенных в этой стране по отношению к его таланту, его работе, к нему самому. Кровяное давление немца было высоким — красное лицо покрывала обильная испарина. Его жена, одетая в маленький черный тент (как еще описать ее туалет, прямо не знаю!), сидела рядом и промокала лоб мужа платком. Она не открывала рта, не улыбалась, не хмурилась. Хофф поглощал все ее внимание.

Дэйл согнулся перед софой и взял из рук Хоффа пустой бокал, заменив его наполненным. Он или не заметил или предпочел не заметить умоляющий взгляд миссис Хофф. А герой вещал о скотском к нему отношении во время съемок «Крика с колокольни».

Все читающие кинообозрения знали про фильм. Сюжет составлял, как трактуют его киношники, обкатку субъекта вдохновения (слова Дэйла) «с христосоподобным амплуа мексиканского типа. Но не грязным типом!». Брат Дэйла пописывал для «Репортера Голливуда», поэтому Дэйл снабжал меня равными дозами выжимок из перебранок Хоффа с продюсерами. Когда Хофф собрался в первый раз показать смонтированный и озвученный фильм своему продюсеру, он принес с собой в аппаратную гостью — ручную обезьянку, объяснив, что хочет посмотреть, какова будет инстинктивная реакция животного на фильм. Поскольку этот продюсер был известен тем, что на каждый первый просмотр новой картины он приводил жену и слушал, что скажет ее «инстинкт», то можно представить, как он возненавидел Хоффа за столь откровенный намек. (Даже Дэйл вынужден был признать, что ход немца бесподобен!) После просмотра ленты продюсер взял Хоффа за локоток, отвел в сторону и официально объявил мэтру голубого экрана, что картиной, а именно ее монтажом, он не удовлетворен. Что было не только то, чего Хофф ожидал, но на что он, вероятно, сильно надеялся: еще один повод для международного скандала в области культуры, еще один повод публично вылить ушат грязи на Соединенные Штаты.

На следующий день Хофф собрал пресс-конференцию. Иностранная пресса, ликующая от ожидания, забила все стулья. О, они снова раструбят во все концы, как Голливуд обращается с работой выдающегося мастера. Хофф закончил выступление словами, что при сложившихся обстоятельствах надежд на успех фильма он не питает и что смотреть его больше не будет.

Как Дэйл исхитрился заставить Хоффа изменить свое решение — осталось тайной. Хофф сидел на вечеринке и вскоре должен был первый раз смотреть, что сделали с его детищем ножницы продюсера.

— Как тебе удалось затащить его сюда? — прошептал я Дэйлу. (Мы стояли прямо за софой, с которой Хофф держал речь перед аудиторией.)

— Я сделал это только для тебя, — ответил Дэйл нормальным, громким голосом. Я припомнил, что Хофф глуховат. — Только для тебя.

Так я ему и поверил! Во всем этом сборе у Дэйла имелся свой интерес. Если кто думает, что вот он богат, его везде ждут, у него есть все, что душа пожелает, то ошибается. Он отчаянно жаждал признания «своего» круга. Нет, он бы не сознался в этом даже самому себе, но правда именно в этом… Читая, что киножурналы пишут о его фильмах, он знал, что шанс добиться расположения у киношной толпы ему представится не сразу. Поэтому тщательно выверенным ходом для начала могла стать обыкновенная месть. Ведь Хофф был основным любимчиком «своего» круга, а «Крик с колокольни», по слухам, — полная неудача.

Объявили ужин. Миссис Хофф принялась поднимать мужа на ноги.