Сдохни, но живи…

Рассказывать было нечего. Почти как и тем, кто ходил и сидел на улицах, в домах и в ресторанчиках, далеких от евреев и Сопротивления, уничтожаемого волна за волной. Они, живые, поделятся потом дома, внукам и правнукам, что нацисты ничего особенного плохого не делали. Не грабили и не насиловали. С ними же этого не было.

Разве что, кто-то из соседей мог оказаться заложником, взятым на улице. Но в этом виноваты те, кто стрелял в оккупантов и, тем самым, провоцировал немцев на убийство. Они же тоже должны были защищаться. А так, жить было можно, хотя, конечно, и хуже, чем в мирное время.

Зачем думать о страшном и запредельно жестоком, если это было не с тобой. Когда вокруг жизнь, солнце, цветы, дети, радости и вкусности. Да и выжившие… Кому рассказывать? Таким же, вроде, как и ты, но из иного, реального и параллельного мира?

Сестра отца Леона, пережившая лагерь уничтожения и навсегда носившая выколотый на руке номер вместо имени, вышла замуж и родила детей. Но, даже когда она ушла из этого мира, никто из них ничего не узнал о ее депортации и пережитом. Делиться можно с внуками и школьниками третьего поколения. После. Если пригласят. А так, рассказывать — словно объяснять здоровым, какие у тебя болячки и как проходила операция.

Современникам, в той же Голландии, и не только, это было неинтересно, слишком мрачно и удушающе. У них была другая жизнь «под немцами» или без них.

К тому же, у каждого, живого, всегда хватает своих проблем. В текущем для них времени и обстоятельствах.

Интересуясь все-таки, что могло случится и с ним, и с ними, и с миллионами других людей, Лео увидел и осознал, что уничтожение евреев, как и движение Сопротивления было и осталось чуждым большинству. Носятся со своей памятью — война, аресты, конспирация, пытки, лагеря, нацизм. К тому же таких, после репрессий и борьбы, таких осталось относительно мало.

Тема Холокоста всплыла уже через двадцать лет после войны. И была, отчасти, едва ли не навязанной. Об этом не знали, потому что не хотели знать.

Тот же знаменитый Дневник Анны Франк, одна из пяти самых известных книг в мире, — говорил Лео скорее себе, чем кому-то — Дневник этой талантливой голландской девочки-еврейки, прятавшейся, как и они, в семье друзей. Но выданные все-таки, уже в 1944 году, и погибшие, кроме ее отца, в лагере. Когда он после войны попытались издать книгу-дневник, то разные издательства отказывали 15 раз. Кому это интересно? Никому. И только потом…

Очередное чудо: то ли издатель — человек, из Сопротивления. То ли, скорее всего, сработали чьи-то вложенные в популяризацию книги деньги.

Лео жил в том времени и в первые десятилетия после войны. И видел сам, как возвращающиеся выжившие евреи, немногие, в той же Голландии смогли вернуть свои квартиры и дома. Но редко, кто получил сбережения или семейные ценности обратно от тех, кому их доверили. На случай, если получится вернуться домой кому-то из семьи.

— Не знаю, как в Польше или в той же России, — рассуждал Лео — Смогли ли они забрать обратно хотя бы свои дома, но в Голландии каждый вернувшийся живым еврей становился экономической несуразицей и лишней проблемой. Деньги не возвращали или врали, что ничего не было.

Общее и точное отношение к выжившим выразил как-то, без злобы, один из руководителей местного бюро регистрации имущества, куда обратился отец Лео.

— О… — сказал он жизнерадостно и удивленно — Вы всё еще здесь?

Это было что-то вроде «Добро пожаловать».

В начале пятидесятых годов, пять-шесть лет после войны, в стране начался процесс реституции, возвращения имущества тем, кто выжил. Оно уже давно принадлежало другим. Политкорректная, уже тогда, Европа словом «возвращение» заменило простое и откровенное «украденное».

Один из его лучших послевоенных друзей, голландец, оказался на самом деле сыном крупнейшего уголовного авторитета страны. Тот был солидным уголовником еще до войны и его звали голландский Аль Капоне, поскольку он всегда носил в кармане пистолет. Друг Лео, тоже мальчишка времен войны, не знал кто был его отец, который в конце войны уехал в Аргентину. Сын вырос в богатой семье и стал не просто кем-то, а вице-президентом известной корпорации «Филиппс». Но однажды, много лет спустя, появилась скандальная книга о его отце и сын вынужден был оставить свое место. Узнав об этом, Лео пошел в магазин, купил эту книгу и потом позвонил другу в Париж. Он сказал, что для него не имеет значения кто и что сделал его отец. Друг, как был, так и остается его другом.

Но, как оказалось, голландский Аль Капоне, разбогатевший во время войны и процветающий в бизнесе после нее, был лично ответственен за гибель более двухсот евреев. Он обещал им, из богатых семей, что переправит в Швейцарию и спасет. А затем убивал и забирал деньги и драгоценности. Так он сколотил свое состояние. Ну, не работй же. Потому, на самом деле, и бежал в Аргентину.