Сдохни, но живи…

— Патологический лгун. Такие просто неспособны говорить правду. Косвенно, кстати, он кое-что и выдал.

— Вы ликвидируете физически противников и предателей?

— Если не говорить о террористах, опасных для Израиля и его жителей, вряд ли кто-нибудь в мире нас может обвинить в том, что мы повинны в целенаправленной гибели невинных людей. Если бы я узнал, что кто-то предает нас, то приложил бы все силы, чтобы доставить человека в страну и здесь судить его.

— У вас, наверное, вся грудь в орденах?

— Я создавал Шабак и Моссад, плодотворно работал там много лет. Если бы я получал награду за каждую удачную операцию в тех же арабских странах, то их было бы очень много. Но я отказывался. Даже после поимки Эйхмана. У меня на пиджаке нет ни одной награды. Потому что главная награда для меня — это существование моего государства.

Права человека

Объявление о том, что в лучшем зале миллионного Окленда хор гомосексуалистов и лесбиянок исполняет на гала-концерте седьмую симфонию Бетховена, вызвало у меня подзабытый здоровый холостяцкий интерес. Но так случилось, что в этот вечер мы договорились встретиться с мужиками из новозеландского «Фронта освобождения мужчин». Да еще на острове Вайоки, в получасе езды на катере от гавани Окленда.

На этом острове, одном из многих в округе, проживает несколько тысяч жителей. А первые поселенцы, согласно легенде маори, спустились сюда с неба в XIII веке. На одном из мысов они построили бастион, где поначалу жили только изгнанные из общины. Много позже невысокий каменный полукруг стал местом обороны от врагов. Куда бы человек ни ступил на этой земле, выйдя из своего дома, он сразу же наживает новых врагов. Маори, как пришельцы, тоже кому-то мешали. Как им, много веков спустя, белые.

В 1820 году сюда, на эту землю, ступил и первый европеец, английский священник-миссионер. Что с ним стало, неизвестно. Съели, наверное. Но за ним появились другие, которые тоже хотели есть.

Местные сегодня здесь живут туризмом и ремеслами. Каждый третий занимается на дому каким-либо делом. Я видел домик преподавателя университета, чья жена большую комнату оборудовала под мастерскую керамиста. И лепит себе в удовольствие. Что-то для местных туристических лавочек, что-то — в дом. Один рисует, другой вяжет, третий плетет, а государство вкладывает деньги в стимулирование туризма. И ему хорошо, и людям. И все при деле.

Но по-настоящему я зауважал Новую Зеландию, когда в просторном центре, среди бесплатных буклетов и информации о стране, увидел специальную карту миллионного города со множеством указателей и подписью «Где пописать?»

«Фронт освобождения мужчин» объединял около двухсот несчастных, которые хлебнули лиха либо от нынешних, либо от прошлых жен. В конфликтах сторон закон, как правило, на стороне женщин, и многие из них, особенно при разводе, обдирают своих бывших, как хозяйка репчатый лук.

Мужчины собираются в небольшом доме основателя «Фронта», учителя по профессии, жарят шашлыки, пьют пиво и отводят душу в поздних разговорах. Говорят и о политике, но почему-то о далекой от них.

— А что вы думаете о своем премьер-министре? — спросил я, обозлившись на вопросы о властьимущих то в России, то в Израиле.

— А чего нам о нем думать? — удивились новозеландские мужики. И даже как бы обиделись.

— Вот и я не думаю. Зачем забивать себе голову ерундой.

Мы живём в мире идиотов. И в этом легко убедиться, если посмотреть на тех, кто нами управляет.

Там, где дают по мордидас

Теперь бы я сказал — Это был знак свыше. Знаки надо, если не читать, то прислушиваться к ним. Сказал не потому, что верю. Но так бы сегодня поняли. В мире абсурда на первый план все больше выходят полицейские порядки и беспорядочные знаки-символы. А ты между ними.

На самом деле там, в Мехико, тогда я понял только одно: надо быть внимательным и, если ты один и все свое носишь с собой в этой стране, то вытаскивай деньги на безопасность.

Мехико мне понравился, даже очень. В аэропорту, прилетев рейсом из Лос-Анджелеса во второй половине дня, я понятия не имел, где буду ночевать. Поменял небольшие деньги на мексиканские песо, чтобы чувствовать себя уверенее и заехать в город. Мне повезло сразу. Недалеко от остановки, на главном авеню этого громадного мегаполиса, за углом стояли две проститутки.

— Девочки, спросил я по-английски — Не подскажете мальчику, где поблизости недорогой отель. Переспать.

Они сначала удивились, хохотнули, попытались, правда, пристроиться, но быстро поняли, что я не «в бизнесе». А это значит, как и почти всё, троедино: жлоб, жадный или бедный. Поэтому просто показали рукой на трехэтажное здание колониального типа неподалеку, но попросили задуматься над жизнью.

Уже в первую ночь, по соседям хлопкам дверью, я понял, что в этот отель девочки и водят клиентов.

Но номер, недорогой, со старой, но помпезной мебелью, дали сразу.