Сдохни, но живи…

Троцкий работал каждый день. В прямом смысле слова, на свою голову. Хотя первое покушение и расстрел дома был из оружия. И, как известно, руководили операцией далеко не простые люди, тупые исполнители. А автор неплохох книг по истории Латинской Америки нелагальный резидент Григулович и действительно большой художник Сикейрос.

Книга Григуловича «Инквизиция» и сегодня одна из лучших популярных исследований этого явления. Но он стал писать, уже когда вернулся после работы на советскую разведку и в Аргентине, и в Мексике. Странно, что не расстреляли. Пародокс: буржуазное правительство этой страны дало и приют, и кров Троцкому. А убивали и убили его как бы «свои». Коммунисты убивали коммунистов похлеще их классовых врагов.

Это очень по-сталински.

Троцкий жил скромно и почти бедно. Даже их ванна была похожа на ванну в советской коммунальной квартире. В кабинете, с жесткими простыми стульями, где он работал и был убит, я тоже был совсем один. Можно было даже и потрогать, но не решился.

Перед тем, как уйти из дома-музея Троцкого, пришлось кричать, чтобы кто-то появился и видел, что я ухожу. С пустыми руками. Но наполненной впечатлениями душой.

У Дома Фриды Кало, по-прежнему, стояли люди, уже новая группа туристов. Отметиться и сфотографировать пару миллионных картин.

И тут произошло непредвиденное.

Я пошел на автобус, чтобы вернуться в центр и самоуверенно сел в первый попавшийся. Думая о неблагодарной памяти тех, во все века, кто хотел лучшей жизни не для себя лично, а для «всех». Миллионов. И угнетенных, и крепостных, и рабов. В итоге, лучшие погибали. А, если и нет, то пытались строить тот же курятник, только заново и с еще более жестким распорядком жизни и смерти.

Я и не заметил, что мы ехали довольно долго. И обратил внимание, «что-то не так», когда увидел, как вдруг смотрят на меня сидящие в салоне люди. Непонимающе. И чем больше их выходило по пути, тем более странно они на меня обращали внимание. Это было странно. В Мехико привыкли к иностранцам-туристам, как в бродячим собакам неподалеку от шумных улиц.

Мне стало не по себе, а автобус уже ехал и ехал по долинам, и по взгорьям. Наконец он закатил в городок, весь каменный, бурый и почти без деревьев. На пустой площади остановился и немногие оставшиеся начали выходить. По-прежнему удивленно глядя на меня.

Двери позади захлопнулись и машина уехала. Я стоял один посередине этой площади, окруженной старыми потрепанными домами. По углам, с трех сторон, у домов маячили праздные группки местной молодежи. Многие по пояс почти голые, в классических майках-«алкоголичках». Рожи и жесты у них были, словно из нынешних гангстерских фильмов про латиноамериканскую уличную наркомафию. И никаких даже прохожих. Видимо, сиеста.

Они тоже увидели меня — типичного «гринго», да еще сумкой из желтой дорогой натуральной кожи, где лежала камера. Кошелек с деньгами и документами, под брюками, на яйцах, чтоб всегда чувствовать, моментально взопрел. Вместе с ними.

Обычно, в сложных подобных ситуациях, в других странах, я уверенно шел навстречу. И… проходил мимо. А в Польше, ночью, как-то даже сдружился с догнавшими меня крутыми парнями, которые было подскочили, но, нарвавшись на вопрос, типа, «как пройти в библиотеку», да еще прямо в лицо, по-русски, в итоге, потащили с собой в ночной клуб.

За счет приглашающей стороны, разумеется.

Здесь всё было совсем для меня плохо. Я это видел и, доверяя интуиции, даже не чувствовал, а знал. Одна из групп, замерев на минуту, перекинувшись пару слов, вразвалочку пошла прямо в пустой центр площади. То есть ко мне. Говорит нам было не о чем. И так все понятно.

Вдруг откуда-то, с визгом тормозов, передо мной встало желтое такси. Водитель открыл дверь и приказал — Садись. Я только увидел, что идущие ко мне парни остановились и, похоже, с сожалением смотрели, как мы сразу же отъехали. — Куда? — спросил таксист, явно нервничая. — В Мехико, в центр.

Через пять минут молчания он спросил, на плохом английском:

— Лост? Заблудился?

— Заблудился, — ответил я. Мы снова поехали молча.

И тут он повернулся, толкнул меня в плечо и, кивнув головой, красноречиво провел ладонью себе по шее. Крякнув. И снова посмотрел. Я согласно кивнул головой.

Так, думая каждый о своем, но об одном и том же, водитель проделывал это еще пару раз. Мотая головой и показывая своё недоумение. Меня отпустило, когда мы въехали на проспект.

Лишнего он не просил, но чаевые я отвалил по совести. Расплатившись, по пути, зашел в агентство авиакампании, чей открытый билет до Нью — Йорка уже выпаривался от соли, подсыхая у меня на пупке. В Мехико первое, что я сделал, выйдя утром на улицу, так это нашел офис авиакампании на «дальше». Места были на завтра и мне сразу оформили рейс. А вечером я вышел на проспект допоздна, чтобы у лоточников на тротуаре подыскать последние сувениры.

Слетать из Мехико на Юкатан, к храмам Чичен-Ицы, передумал. В конце концов, на Юкатане такие же пирамиды, как и в Теотеукане.

А в Мексику, как захочу, можно и еще приехать. Не соскучишься.

Жить буду

— Где ваш военный билет?

Я оглянулся.