Се ля ви… Такова жизнь

Капитан-артиллерист побагровел, опустил глаза, лицо его стало каменным. Я взглянул на курсанта Юрочку. Он ловил каждое слово Горского. Щеки Юры пылали, в глазах был восторг. Я понял состояние капитана Соломатина и сам чувствовал жгучее желание прервать майора. Да, мы огрубели за годы войны. Мы видели много крови, убивали, кормили вшей. У нас были случайные встречи с женщинами. Но мы никогда не были подлецами. Наша любовь порою была скоротечной, потому что на жизнь было отпущено мало времени. Даже мимолетные встречи были искренними, взаимно необходимыми для того, чтобы хоть ненадолго вырваться из круга смерти, почувствовать себя человеком. Ведь любовь – это одно из тех чувств, которое делает людей людьми. Она дана природой только людям, и без нее, как без труда, человек теряет свой облик. На войне мы не созидали, а разрушали. То немногое, что оставалось в нас от человека, была любовь, и поэтому нас тянуло к ней. Пусть встречали мы своих подруг в землянках, в траншеях, в земле, пусть наша близость была недолгой, все же я не могу назвать эти отношения иначе как любовь. Мы были честны и верны в этом чувстве, и разлучали нас ранения, долг службы или смерть. А то, о чем говорил связист, скотство. Присутствие Юрика было невыносимым. Он мог подумать, что это и есть одна из доблестей фронтовиков, которой, как и другим, он захочет подражать.

Горский между тем не замечал нашей отчужденности, с увлечением продолжал рассказ:

– После Нюрочки была у меня одна блондинка… как ее… как ее звали? – майор улыбнулся, ему явно была приятна эта забывчивость (уж так их было много, что всех и не упомнишь!) – Как же ее звали? – повторял он, не очень-то напрягая при этом память. – Сейчас посмотрим, – сказал и полез в боковой карман. Достал блокнотик и зашуршал маленькими страничками. Блокнотик был старый, затасканный. На листке с закрутившимися уголками выстроился столбик имен. Они были написаны в разное время, разными чернилами. Майор вел по ним пальцем и мурлыкал: – Как же ее? Как ее звали… Ага, вот она – Соломея! Имя-то какое, а?..

Дальнейшее произошло очень быстро. То ли хмель ударил мне в голову, то ли артиллериста мне хотелось опередить, я видел, он вот-вот ударит майора, то ли за честь фронтовиков хотел я заступиться, скорее всего, все это вместе взятое, а главное, наивное восхищение румяного Юрика подняло меня с места. Я шагнул через чемодан, служивший нам столом, взял майора за гимнастерку на груди и грубо тряхнул его, чтоб он замолчал. Майор выронил блокнотик, побледнел. Находившиеся рядом пассажиры подались в стороны. Артиллерист немедленно встал рядом со мной. Юрик с изумлением глядел то на нас, то на майора.

– Вы что, с ума сошли? – забормотал майор. – В чем дело? Если вы контуженый, то идите в госпиталь… Наглость какая, капитан майора… Думаете, Герой, так вам все позволено?

Капитан Соломатин тихо, но грозно сказал:

– Заткнись, я не герой, но и я тебе от души дал бы по морде. А ну, мотай отсюда.

В зале шумели. Многие поднялись на ноги, глядели в нашу сторону.

– Что там случилось?

– Офицеры подрались.

– Это у них бывает.

Майор взял свой чемодан и пошел в дальний угол.

– Ты, Юра, забудь, что говорила эта шлюха, – попросил артиллерист, не глядя в глаза курсанту. Мне тоже почему-то было стыдно смотреть на юношу.

Вдруг открылась часть стойки, которая огораживала кассу. Из кассы вышла молодая женщина. Я с ужасом подумал: «Она слышала наши разговоры!» Женщина подошла ко мне и негромко, но в то же время не таясь от тех, кто находился поблизости, сказала:

– Пойдемте, товарищ капитан, я устрою вас на ночлег.

Это было очень кстати. После случившегося неприятно оставаться с Горским в одном помещении. Без долгих размышлений я взял свой чемодан и, буркнув: «Спасибо», приготовился шагать через лежащих. Но вовремя спохватился. Нехорошо так бросить друзей.

– А в комнате отдыха еще два места не найдется? – спросил я.

– Нет, могу устроить только одного.

Я смотрел на артиллериста и курсанта: как быть?

– Иди, – сказал капитан, – зачем здесь маяться, если есть возможность отдохнуть по-человечески.

Я кивнул и зашагал к двери, стараясь не глядеть в сторону майора.

Мы вышли в мокрую тьму. Ветер словно влажными тряпками зашлепал по лицу. Я шел за женщиной и думал: «Как неосторожно мы болтали…» Поравнялся с ней, спросил:

– Вы все слышали?

– И даже видела… Вы правильно сделали, товарищ капитан. Спасибо вам.

– За что спасибо?

– Заступились за женщин.

Я предполагал, что кассирша ведет меня в гостиницу или комнату отдыха для летнего состава, где хочет устроить в порядке исключения, как Героя. Но мы вошли в подъезд с запахами домашней кухни. Не похоже было, что здесь размещалась гостиница.

Вынув из сумочки ключ, женщина отперла дверь на втором этаже. В светлом коридоре было три двери. За двумя из них слышались голоса. Одна из дверей распахнулась. Выглянула полная молодая блондинка в байковом бордовом халатике.

– Верочка пришла, – приветливо не то спросила, не то сообщила она тем, кто был за дверью, – да еще с гостем! – Глаза соседки засветились любопытством.