Се ля Ви!

Он этого совершенно не заслужил!

– Мать просто промыла тебе мозги!

Я рассмеялась.

– Я помню, смутно, но помню… Как ты ругался с Лизель, вопил, что она тобою манипулирует. Что привязала тебя к себе, и к дому, и к Джесс… Но постарев, ты вернулся в этот дом сам. По собственной доброй воле. Когда ты понял, что ничего не стоишь без ее помощи, ты пришел к ней. Как тебе совести хватает осуждать ее за ее спиной? Кто ты такой без Лиззи?! Всего лишь смазливый когда-то, накачанный идиот, который хорошо трахался. Вот только без Лизель, ты бы был бедным смазливым идиотом и Джесс никогда не посмотрела бы на тебя! И ты сидел бы дома, без всяких манипуляций. В каком-нибудь занюханном приходе и бил псалтырями крыс, Фредди!

– Еще одно слово в подобном духе, и я ударю тебя.

– Давай, ударь! – я поставила банку и распрямилась. – Джесс меня за двоих лупила, но ты не стесняйся. Подбавь!

– Что здесь происходит? – раздался голос Лизель.

Довольно близко, – судя по голосу, – она стояла на лестнице уже очень, очень давно. Мы просто ее не слышали.

– Епископ требует, чтоб я извинилась.

– Правда? – ее каблуки мягко цокали по бетонному полу. – За что?

– Не знаю, он толком не объяснил.

Она встала за его спиной и Фредерику пришлось повернуться к матери:

– Ты думала, я не узнаю про Себастьяна?!

– Я думала, тебя это не касается.

– Она моя дочь.

– Нет, Фредерик, не твоя. Да, у тебя как-то был порыв – забрать Верену и Джесс, порвать с семьей и уехать, но сил хватило лишь на одно… Сбежать.

– Но Себастьян?!

– Чем именно тебе не нравится Себастьян?

– Он старше на тридцать пять лет!

– Мой второй муж был старше меня на сорок и не был даже в половину таким приятным, как Себастьян.

– У нее нет нужды продавать себя! – процедил он в бессильной ярости.

– Ты думаешь, у него есть деньги, чтоб покупать? Никаких гешефтов, родной мой. Чисто-символический книксен в знак уважения роду.

– Да ты с ума сошла, черт возьми? Она же ребенок!

Элизабет покрутила кольца.

– Я где-то читала, любой отец в душе, подсознательно, мечтает отбарабанить дочь. Спроси Хадиба, он подтвердит. Это довольно известный факт в психиатрии. Целая индустрия психоанализа и ворох психозов, берущих рождение из борьбе с Табу… Только не дыши так сейчас, родной. Иначе, тебя опять инфаркт хватит. Я не хочу сказать, что ты извращенец. Все происходит лишь в твоем подсознании. Себастьян – твоего возраста, вот тебя и заносит.

– Тебе уже мало Мартина, ты хочешь, чтоб по твоей указке плясали все! И ты ни с чем не считаешься! Себастьян женат! И он останется вечно женат на своей жене!

– А Мартин останется предан Церкви, – согласилась она. – Но я ни разу не пожалела, что с ним сошлась. Будь рационален, Фредерик. У нас не осталось выбора. Верену бросил Филипп и не захотел Ральф. Роман с Себастьяном исправит все. Пусть съездит с ним в Монако, или там в Монте-Карло, помелькает на людях… Через два года, максимум три, она выйдет замуж, а Себастьян уже не захочет менять ее на кого-то нового. Быть любовницей графа… То ли не хорошо? И место в семье уже никуда от нее не денется.

– Ты спятила?! – еще раз повторил епископ.

– Нет, – коротко сказала Лизель и поджала губы, посмотрев на часы. – Спятил ты. От ревности. Хочешь собственную дочь, Фред?

Мы оба инстинктивно сжались и отшатнулись.

– Верена будет с графом, – отрубила Лизель. – И ее дети тоже будут от графа. Если тебе не нравится, пойди и утопись в Эльбе.

Я обошла епископа, прижав к груди банку с собачьим кормом и Элизабет положила руку на мои плечи.

– Я не хочу, чтобы ты приходил сюда, Фредерик. Вообще!

Очередная борьба

Когда Лизель отправила меня играть в волейбол, я не ждала, что Себастьян клюнет. Не то, что я сомневалась в самой себе, – чего-чего, а комплексов у меня не было. Я сомневалась, что он так просто сменит шаблон и вдруг заметит меня, хотя сто тысяч раз уже видел, не замечая.

Но я любила играть, любила азарт борьбы и ощущение общности со своей командой. Поэтому я пошла, а потом вообще обо всем забыла, кроме желания выиграть.

Потом Себастьян сказал мне, что обратил внимание именно в этот день. Но прежде, он сказал мне совсем другое.

– Ты еще ездишь верхом? – спросил он, когда мы обсудили мужчин после сорока и их потери по возрасту.

– Я поняла, это не мое, – сказала я, стараясь не смотреть на Филиппа, который шел в обнимку с какой-то девушкой и абсолютно не замечал меня.

Сказать по правде, я была очень зла. Ведь это Себастьян сказал, что не заставит его жениться не по любви! Я видела Фила с Джесс и знала, как он выглядит, когда любит. Сейчас он выглядел, словно человек, который всеми силами пытается огородить свою новую подругу от бывшей. Так, чтобы новая ничего не пронюхала. Любви я не видела. Только стыд в глазах. Даже Антон объяснил мне, почему выбрал Свеню. Филипп, похоже… струсил мне объяснять.

– У тебя просто был никчемный учитель, – тоже оглянувшись на сына, сказал Себастьян. – В пятницу вечером, около четырех…

– В пятницу у меня женское собрание по семейному поводу, – напомнила Марита. – Верена должна там быть.

– У нее траур.