Седая старина Москвы

Взору того, кто выходит из Кремля через Спасские или Никольские ворота, представляется огромнейшая и знаменитая Красная площадь[137]. По важности случавшихся на ней исторических событий она заслуживает особого внимания. В течение своего долгого существования она была немой свидетельницей многочисленных и разнообразных событий. Тут собирались полчища татар, поляков и осаждали стены Кремля. При этом воспоминании воображению представляется, как предки наши в полном вооружении стояли на стенах за зубцами и с хладнокровным мужеством отражали нападения неприятеля. Тучи стрел летели в Кремль, трупы убитых падали со стен, но храбрые не ослабевали и в свою очередь поражали врагов, подступавших к стенам, трупами их устилали площадь и нередко принуждали к отступлению. Так отступили, покрыв площадь телами своих воинов, Ольгерд, князь литовский, Эдигей, казанцы и крымский хан Махмет-Гирей.

Через несколько столетий новое беспримерное в летописях событие увековечило эту площадь.

В первый год самостоятельного правления государством Ивана Грозного в Москве случилось страшное несчастье. 21 июня 1547 года почти вся Москва была опустошена пожаром. Он начался с церкви Воздвижения на Арбате. При сильном ветре огонь распространился очень быстро до Москвы-реки. Отсюда он был занесен бурей в Кремль, где загорелись Успенский собор, царский дворец, Казенный двор и Благовещенский собор. Царь с супругой, братом и боярами удалились в Воробьеве. Кремль был опустошен. Народ приписал этот пожар волшебству и взбунтовался[138].

К царю в то время явился известный пресвитер Сильвестр и подействовал на совесть царя, который перед этим бесчинствовал над псковичами, явившимися с жалобой на наместника Турунтая. Царь обливал жалобщиков горячим вином, палил их бороды и волосы огнем и потом положил их нагими на землю. Это было в селе Острове. Когда царь возвратился из Острова в Москву, то сперва упал с колокольни благовестный колокол, а затем разразился пожар[139].

Увещания Сильвестра повлияли на царя. Он предался своему новому наставнику. После пожара царь несколько дней провел в уединении, потом созвал святителей, покаялся перед ними в своих грехах и причастился Св. Тайн. Не довольствуясь этим, он захотел перед всем народом излить свою душу и для этого приказал созвать выборных от всей земли Русской. Когда выборные съехались, царь, воспользовавшись первым воскресным днем, вышел после обедни в сопровождении духовенства, бояр и воинской дружины на Красную площадь и сказал с Лобного места, обращаясь к митрополиту Макарию, следующую речь: «Молю тебя, святый владыко! Будь мне помощником и любви поборником; знаю, что ты добрых дел и любви желатель. Знаешь сам, что я после отца своего остался четырех лет, после матери осьми; родственники о мне небрегли, а сильные мои бояре и вельможи обо мне не радели и самовластны были, сами себе саны и почести похитили моим именем и во многих корыстях, хищениях и обидах упражнялись, аз же яко глух и не слышах и не имый в устах моих обличения, по молодости моей и беспомощности, а они властвовали. О, неправедные лихоимцы и хищники и судьи неправедные! Какой теперь дадите нам ответ, что многия слезы воздвигли на себя? Я же чист от крови всей, ожидайте воздаяния своего!» Затем, поклонившись на все стороны, царь продолжал речь, обращаясь к земским выборным и народу: «Люди Божьи и нам дарованные Богом! Молю вашу веру к Богу и к нам любовь. Теперь нам ваших обид, разорений и налогов исправить нельзя вследствие продолжительного моего несовершеннолетия, пустоты и беспомощности, вследствие неправд бояр моих и властей, бессудства неправедного, лихоимства и сребролюбия; молю вас, оставьте друг другу вражды и тягости, кроме разве очень больших дел: в этих делах и в новых я сам буду вам, сколько возможно, судья и оборона, буду неправды разорять и похищенное возвращать!»

Кратка была речь царя, но он говорил ее сокрушенно, со слезами на глазах, укрепясь перед тем постом, молитвой и причастившись Св. Тайн. По словам современников, народ слушал царя в глубокой тишине, в умилении и рыдая, но едва царь кончил, как клики великой радости огласили всю площадь. Так могучие души величественно каются в своих великих прегрешениях — и мирят свою совесть с Богом и с совестью народа. К сожалению, Иван Васильевич впоследствии не удержался на высоте своего истинно царского раскаяния и предался новым злым прихотям своего испорченного в юности сердца. По его слову на той же Красной площади поставлено было 18 виселиц, запылали костры, закипели котлы со смолой, засверкали топоры, пыточные орудия и начались ужасные казни: это гибло 200 человек новгородцев 25 июля 1570 года, и это была четвертая эпоха казней Грозного…